Тюха | страница 7

Был июль — закрытый для охоты месяц. Я отдыхал в таёжной деревушке на Уральском хребте. У Авдея Мироныча Лопатина, где я квартировал, были четыре вогульские лайки.

Летом Авдей заведовал колхозной пасекой, зимой возглавлял бригаду промысловых охотников. Хозяйка, Пелагея Ниловна, добродушная толстуха с двойным подбородком, возглавляла бригаду огородников. К удивлению моему, я узнал, что в зимний сезон Пелагея тоже берёт иногда ружьишко и идёт в лес добывать белку.

Зимой собаки работали с полной нагрузкой, а летом отдыхали.

Старая Дамка и два её трёхлетних сына, Пыжик и Серко, статные собаки, похожие на волков, лениво бродили по усадьбе, грелись на солнышке, ловили друг у друга блох.

Тюхе, младшему сыну Дамки, исполнилось девять месяцев. Это был нескладный, голенастый щенок с широкой грудью и могучими лапами. Он умел отпирать любую дверь, проникал в кухню, в погреб, опрокидывал горшки с молоком и сметаной, лакал хозяйские щи, холодец, подметал жареное и пареное.

Пелагея Ниловна выходила из себя от Тюхиных проказ.

— Наказание господне! — ворчала она. — Чорт бы взял эту собачку!

— Ничего! — добродушно улыбался хозяин. — Которая собака вялая дома, от неё и на промысле толку мало. Озорная же себя оправдает. Я в Тюху верю.

Тюха скучал и томился — старшие братья не хотели с ним играть. Позавтракав из корыта, он убегал в лес. Пелагея Ниловна притворно покрикивала ему вслед:

— Тюха, сидел бы дома! Тебя, несмышлёного, зайцы затопчут!

Он задорно гавкал в ответ:

«Я их сам затопчу! Я им уши оторву, косоглазым!»

Тюха облаивал белок, бурундуков. Авдей Мироныч к «практике» щенка относился равнодушно и даже поощрительно: «Пускай привыкает».

Иные дни Тюхе перепадало кое-что в тайге. Он прибегал со вздутыми боками, тяжело сопя, и не глядел на овсянку в корыте.

Я подозревал, что пёс лакомится нелётными рябчиками, глухарятами-поршками. В этом краю, где изобилие дичи, на собачьи шалости не обращают внимания. Мародёрами вроде Тюхи даже гордятся: «Его и кормить не надо. Сам добывает!»

Однажды Тюха прибежал из тайги в полдень, чего никогда не случалось. Он как-то странно вертелся возле матери, умильно брехал, повизгивал. Дамка строго глядела на него и тоже тявкала. Пыжик и Серко стояли рядом и, прислушиваясь, изредка взлаивали.

Я наблюдал за собаками. Казалось, Тюха докладывал о чём-то весьма значительном, а мать и братья не особенно верили ему. Они выведывали дополнительные подробности.

Раза два Тюха порывался бежать со двора, как бы приглашая за собою мать и братьев. Дамка рычала; Пыжик и Серко, рванувшиеся было за щенком, покорно останавливались. Тюха снова начинал тявкать, юлить.