Придя домой, Феликс сразу отправился на кухню и продолжил прерванное занятие – разламывание кокосовых орехов. Движения его были резкими, почти что злыми. Понаблюдав за этим, крыс с вороном переглянулись, и Дон Вито осторожно поинтересовался:
– Что случилось, дорогой? Ты поругался с этим милым мальчиком?
– Нет, – слив в бокал молоко из последнего ореха, мужчина швырнул скорлупу с мякотью в мусорное ведро, – просто напугал его до смерти. И сейчас он мирно засыпает с испариной на лбу.
Рывком открыв дверцу холодильника, Феликс достал початую бутылку красного вина и долил в бокал с молоком доверху.
Ворон с крысой снова переглянулись. Не дожидаясь вопросов, мужчина сделал пару глотков напитка и произнес, глядя в стену:
– Еле совладал с собой. Такой юный, почти прозрачный, так рядом, близко, полностью в моей власти – он не смог бы оказать никакого сопротивления. Он ничего бы даже не успел понять…
– Феликс, что-то мне не нравятся такие разговоры, – проскрипел Паблито. – Ты же не собираешься приниматься за старое?
– Нет, конечно. Но эта тяга… она не ослабевает, словно только и ждет, чтобы напомнить мне, кто я такой. И не надо, Вито, говорить, что прошло слишком мало времени, чтобы избавиться от привычек собственной природы. Наверное, есть какие-то вещи, которые невозможно победить, и они навсегда останутся твоими спутниками.
– Но так нельзя! – воскликнул крыс. – Однажды ты действительно сорвёшься и кто-нибудь умрёт! Позвони в «Гнозис», расскажи о случившемся Петру и Павлу!
– И что? – Феликс так и стоял у края стола с бокалом, глядя в стену. – Снова решат что-то добавить в мой препарат для инъекций и продолжат эксперименты с моими реакциями.
– Прежде ведь у них всё получалось, – возразил Дон Вито. – В твоих интересах держать их в курсе происходящего с тобой. А насчет того, что слишком мало прошло времени, чтобы твоя природа коренным образом изменилась, то это так и есть, и я буду повторять это снова и снова, если понадобится.
– И сколько же, по-твоему, нужно времени, чтобы поменять привычки и пристрастия, которые вместе с тобою пять сотен лет?
– В последнее время ты взялся округлять свой возраст, – заметил крыс. – По мне, так это вовсе ни к чему. Тебе четыреста восемьдесят, а не пятьсот.
– Полагаешь, плюс-минут двадцать лет большую роль играют?
– Разумеется. К чему торопить года? Время и так слишком быстротечно.
– Это для кого тут оно быстротечно? – Мужчина, наконец, отошел от стола, взял бокал и понес его в раковину.
