С благодарностью, с изумлением Мари-Жозеф склонилась в придворном поклоне и поцеловала край платья мадам. Тут же отдал поклон мадам и месье Лоррен. Мари-Жозеф поднялась. К ее удивлению, шевалье, улыбаясь своей пленительной, загадочной улыбкой, поцеловал руку не мадам, а ей.
Словно во сне, Мари-Жозеф в сопровождении одного из самых прекрасных придворных оказалась в начале величественной и пышной процессии, о месте в которой она не смела и мечтать.
Королевская карета стояла первой в череде пятидесяти других. На ее дверцах сияли золотые солнца. Восьмерка лошадей била копытами, фыркала, позвякивала упряжью. Все лошади были белые, в небольших, размером с монету, черных пятнах. Этих чубарых, «барсовых» упряжных жеребцов прислал в подарок своему брату — французскому монарху китайский император. Внукам короля были подарены такие же чубарые пони.
— Осторожно, мадемуазель де ла Круа! — тихо предостерег ее Лоррен, когда они проходили мимо великолепной упряжки. Терпкий запах конского пота смешивался с запахом рыбы и водорослей. — Эти твари — наполовину барсы и питаются сырым мясом.
— Что за нелепость, сударь! — возразила Мари-Жозеф. — Лошадь не может соединиться с барсом.
— И вы не верите в существование грифонов…
— В мире скрываются доселе невиданные создания, но все они — творение природы…
— Или химер…
— А не порождение орлов и львов…
— Или русалок?
— И не порождение смертных женщин и демонов!
— Я и забыл, вы же изучаете алхимию, подобно вашему брату.
— Сударь, он изучает не алхимию, а натурфилософию!
— Выходит, алхимию он оставляет вам — алхимию красоты!
— Воистину, сударь, никто из нас не увлекается алхимией. Он занимается натурфилософией, а я — математикой, в меру своих скромных сил.
Лоррен снова улыбнулся:
— Не вижу разницы.
Она хотела было объяснить, что, в отличие от алхимика, натурфилософ не занимается поисками бессмертия и превращением низменных металлов в золото, но Лоррен пренебрежительно пожал плечами:
— Дело в том, что я вообще малообразован. Математика — это что же, арифметика? Какой ужас! Если бы я изучал математику, мне пришлось бы упражняться, суммируя собственные долги! — Он комически содрогнулся от страха, наклонился к Мари-Жозеф и прошептал: — Вы так прекрасны, что я поневоле забываю о том, что вы занимаетесь… тайными науками.
Мари-Жозеф покраснела:
— Я не имела случая ассистировать брату с тех пор, как он уехал с Мартиники.
«А также заниматься математикой», — с сожалением подумала она.
