— Двести или триста граммов пепла — в них все, что называлось человеком, — сказал с какой-то иронической горечью Иван Иванович. — Двести или триста граммов.
— Прекрасно! — воскликнул Кирилл Михайлович. — Послушайте сенсационную новость: триста граммов пепла влюбились в двести граммов пепла.
— Ах, перестаньте, ради бога, вы — циник, — резко сказала Анна Андреевна. Ей было не по себе от таких разговоров, и внутренняя тревога отражалась на ее красивом лице.
— Циник — это человек, говорящий прямо о разных вещах то, что мы о них думаем втайне.
— Будем продолжать, товарищи, — предложил Семен Иосифович.
Все с явной неохотой возвращались на свои места, а Кирилл Михайлович Волох прямо от пререканий перешел к продолжению своего выступления, прерванного похоронной процессией.
— Мы только что толковали о сожжении и пепле, кое-кто ужасается. А все дело в том, что еще не сложилась традиция, спустя какое-то время все это станет обычным. Вот в чем дело. Не хотим делать лучше только потому, что другие делают так, как издавна повелось, — пусть это плохо, но привычно, и нужна сильная личность, которая осмелится и пойдет против отживших традиций и разного рода пережитков… Смелые люди, новаторы всегда страдают оттого, что поступают не так, как все. Но я вижу, как Семен Иосифович нервничает, он и сейчас еще не может понять, к чему я веду свою мысль.
— Да, да, подтверждаю, не понять. Вы делаете какой-то слишком уж большой круг, а мы привыкли к лаконичности и откровенности.
— Я где-то читал, — продолжал Волох, — какая страшная судьба у птиц альбиносов: родители их не принимают, гонят из своей стаи, несчастные в конце концов гибнут только из-за того, что природа окрасила их перья в другой цвет.
— Думаю, что Василий Петрович сам не согласится, чтобы его приравнивали к альбиносам, — проговорил Иван Иванович. — А относительно традиций… Извините за вклинивание в вашу речь… Неужели вы ратуете за ликвидацию традиционно сложившейся семьи и призываете узаконить вольные браки и свободную любовь? Я так вас понимаю?
— Вы понимаете совсем не так.
— Возможно, — с обидой в голосе сказал Иван Иванович и демонстративно отвернулся от выступавшего.
— А по-моему, Василий Петрович действительно в какой-то степени своеобразный характер, поэтому он и настроил против себя… некоторых! И нам незачем здесь кивать на коллектив. И семья тут тоже ни при чем.
— Вы закончили? — спросил Семен Иосифович.
Волох молча пододвинул к себе свой стул и сел. Анна Андреевна поглядела на Семена Иосифовича и спросила:
