В этот памятный майский день | страница 3
Подъехал грузовик. Володя, смахивая ладонью капельки пота с лица, по-хозяйски смотрел, как красноармейцы лопатами побросали собранный им мусор в кузов машины. Ого сколько! Полмашины! Не меньше, чем у Владимира Ильича.
Субботник окончен.
Кремлёвский двор преобразился. По-праздничному блестят аспидные квадраты торцов.
— Ты хорошо потрудился. — Владимир Ильич положил руку на плечо своего маленького тёзки. — А гильзы тебе зачем?
Щёки у Володи зарделись ещё ярче: ничто, оказывается, не ускользнуло от зорких глаз Ильича.
— Это трофеи. Раздам ребятам в школе, хорошие вставочки для карандашей.
— А ну-ка высыпай сюда свои трофеи, — показал Владимир Ильич на фанерную лопату. — Проверим, нет ли там боевых патронов, а то начнёте ковыряться, наделаете беды.
Он присел на корточки и внимательно перебрал гильзы, которые Володя извлёк из карманов. Отобрал несколько штук нестреляных патронов.
— Тысяча жизней, — как бы взвешивая на руке патроны, сказал Владимир Ильич.
Володя поднял на него вопрошающие глаза.
Тысячу жизней отдали московские рабочие, чтобы завоевать власть Советов в Москве. А сколько жизней отдано, чтобы не пустить врага к столице в прошлом году… Вот эти ещё не успели отнять жизни, — сказал он, перекатывая с руки на руку патроны с матовыми, выпуклыми жалами пуль. — Вставить бы во все гильзы вместо пуль карандаши! А? — Владимир Ильич внимательно посмотрел на Володю, на его румяные, перемазанные копотью щёки. — Ну что ж, беги домой переодеваться. Не забудь вымыть лицо и руки и обувь смени: твои сандалии совсем размокли, так и простудиться можно. Пойдём закладывать памятник Карлу Марксу. Напомни, кстати, об этом Юрию Михайловичу. Я его что-то не видел.
— Папа работал в другой артели, что за Царь-пушкой, — сказал Володя и побежал.
— Жди меня у Владимирских ворот! — крикнул ему вдогонку Владимир Ильич и сам направился домой.
Вскоре он вышел в чёрном костюме, в белой рубашке, галстук в косую белую полоску, в петлице алый бант. На голове неизменная кепка, чуть оттянутая назад. Его догнали Феликс Эдмундович Дзержинский и Николай Ильич Подвойский. У обоих тоже были первомайские красные банты на груди. Володя бежал, стуча высокими каблуками по булыжнику и на ходу торопливо что-то дожёвывая.
— Мама мне свои туфли дала, другой обуви у меня нет, — с виноватым видом сказал Володя.
Владимир Ильич вздохнул.
— А где же папа? — спросил он.
— Дописывает стекловицу, потом придёт на площадь.
Феликс Эдмундович рассмеялся.