Они тряслись и били себя в грудь потрескавшимися от постоянной стирки ладонями.
– А чем они, по-вашему, занимались там, в Гвенисе? – спрашивала одна.
Другие только фыркали и качали головами.
Мать отвечала:
– Да своими делами, как и мы все, я так думаю.
Жена верховного старейшины, мистрис Фаган, высказывалась:
– Добрый Пастырь никогда не покинул бы жителей Гвениса, если бы они шли за Ним, как подобает примерным овцам. – Она пронизывала присутствующих взглядом маленьких глазок-бусинок. – Сбились с пути, должно быть, вот и привлекли Зверя. Кое-кто там, в Гвенисе, привечал Зверя. Кое-кто, а может, таких было несколько. Где-то в лесу занимались один Пастырь знает чем. Так оно и было, помяните мое слово.
Остальные соглашались, кивали и еще сильнее били себя ладонями в грудь.
Щеки у Алис горели, ее распирало от жгучего гнева. Но гнев тут же уступал место чувству стыда. Кто, как не сама Алис, привлек внимание Зверя? Это она бродила посреди ночи, это до нее дотрагивались пожирательницы душ. Она по-прежнему чувствовала прикосновения их рук на плечах, вспоминала некую связь между ними, проходившую сквозь нее от одной руки к другой. Она подумала тогда, что они красивые. И до сих пор так считала. А ведь эти существа убили ее маму и папу. Существа, прикоснувшиеся к ней и оставившие ее в живых.
– Чем они могли там заниматься в лесу? – выступила одна из женщин. – Развлекались со Зверем, вот чем.
За столом воцарилась полная тишина.
– Мистрис Харди, – темные глазки мистрис Фаган заледенели, – мы, ведомые Добрым Пастырем праведники, этого знать не можем, не так ли?
Последовало согласное бормотание, после чего внимание присутствующих переключилось на чай с лепешками.
Пока женщины вели разговоры, Алис молчала, но глаза ее были широко раскрыты, и она внимательно слушала, навострив уши, в точности как ее учил Паул. Она всматривалась в лицо Матери, по-прежнему неподвижное. Алис уже понимала, что Мать не одурачишь такими разговорами. Но если бы Мать знала, что Алис сделала – вернее, не сделала – в ту ночь, когда пришли пожиратели душ… Ладно, Алис отбросит прочь эту мысль. Она скоро переселится в Лэйкс, так или иначе переселится, убеждала она саму себя. И тогда ей не будет дела до здешних святош.
Прошло совсем немного времени после переселения детей Гвениса в Дефаид, и однажды Отец вернулся домой рано и объявил Матери и Алис, что верховный старейшина желает побеседовать с девочкой. Отец отвел девочку к старейшине, в самый большой дом в центре деревни, с широким побеленным крыльцом и яблоней в саду прямо во дворе. Верховный старейшина сам открыл дверь, и оказалось, что Алис впервые смотрит прямо на него. У старейшины был крупный ястребиный нос, и первое, что бросилось Алис в глаза, когда она подняла на него взгляд, это глубокая чернота у него в ноздрях.
