– Ах, простите! – воскликнул хозяин, убирая с дивана и журнального столика грязную посуду. – Месяц назад от меня ушла жена, – пояснил он, и щека его задергалась от тика, который они не раз наблюдали у него в полицейском управлении. Он моргал так, словно ветер швырнул ему в лицо тучу песка, который едва не попал в глаза.
Карл кивнул. Жена ушла – это плохо. Он-то знал, каково это.
– Знаешь, зачем мы пришли?
Якобсен кивнул.
– Стало быть, сразу готов признать, что это ты положил мне на стол папку с рёрвигским делом?
Тот снова кивнул.
– Но тогда почему же ты не отдал нам ее прямо в руки? – спросил Асад, выпятив нижнюю губу. Ему бы сейчас кепи, как у Кастро, и он был бы вылитый Ясир Арафат.
– А вы бы ее у меня приняли?
Карл покачал головой: вряд ли. Дело двадцатилетней давности, по которому уже вынесен приговор! Йохан Якобсен все правильно понимал.
– Вы хотите спросить, откуда у меня папка? Хотите спросить, какой у меня интерес к этому делу? Вы готовы потратить на это столько времени, сколько потребуется, чтобы разобраться? Вы пойдете на это? Карл, я видел, что твой стол и без того завален делами.
– И потому ты положил в летнем домике дубликат игры «Тривиал персьют», чтобы навести нас на след. Причем не так давно, поскольку замок задней двери легко открылся. Я прав?
Йохан кивнул.
– Тебя интересует, хотим ли мы по-настоящему вникать в это дело, и я тебя понимаю. Но, действуя таким образом, наугад, ты рисковал, что из этого ничего не получится. А если бы мы не увидели ничего особенного в этой игре, не заметили бы имена на карточках?
– Вы же пришли! – Йохан пожал плечами.
– Я все-таки не очень понимаю, – вмешался Асад, стоя у окна на Вестерброгаде. Против света его лицо казалось темным пятном. – Значит, ты не веришь признанию Бьярне Тёгерсена?
– Если бы вы присутствовали при вынесении приговора, вы бы тоже не очень поверили. Все было заранее решено.
– Конечно, – отозвался Асад. – Что же в этом странного, если человек сам признался?
– Что в этом деле показалось тебе необычным? – спросил Карл.
Йохан смотрел в окно, стараясь не встречаться с ним взглядом, словно вид серого неба мог успокоить бурю в его душе.
– Все они непрестанно ухмылялись, – ответил он. – И Бьярне Тёгерсен, и адвокат, и те трое с наглыми рожами, которые слушали, сидя на местах для публики.
– Торстен Флорин, Дитлев Прам и Ульрик Дюббёль-Йенсен. Ты их имеешь в виду?
Йохан кивнул; губы его дрожали.
– Допустим, они все время ухмылялись. Но ты сам понимаешь, на этом обстоятельстве расследование не построишь.
