— Ну это-то мы понимаем. Но только нас ведь трое. Где же четвертый великий?
— Скоро будет! Вчера Тушманов сказал мне, что он опять без квартиры. Я, конечно, обрадовался… Не люблю жить один. А теперь все получилось еще лучше: нас четверо!
Пока друзья пили чай, появился и Тушманов. В руке подушка, завернутая в одеяло и перевязанная веревкой.
— Опоздал! — сказал Батырбек. — Все лучшие углы заняты.
Нельзя сказать, чтобы Тушманову было приятно увидеть здесь так много людей, хотя все они и были его друзьями. Идя сюда, он надеялся, что в трудную минуту сможет перехватить немного денег у Батырбека. Теперь же эти надежды рухнули. Столько безработных! Каждый захочет занять у хозяина рубль-другой, а разве хватит на всех!
Так подумал Тушманов, но вслух он произнес:
— Мне все равно. Я ведь не надолго. Не сегодня-завтра мои дела поправятся, и тогда — прощайте!
Батырбек словно угадал его мысли.
— Вот вам комната, — сказал он, наливая чай в стаканы, — живите в ней сколько хотите, но еду доставайте сами. Моего жалованья мне и самому не хватает. Самовар у нас есть. Кастрюли и стаканы есть. Тарелок и ложек маловато, но это пустяки. Вон там стоит бочка для воды. Воду будем носить по очереди…
В эту минуту с Осетинской слободки донесся церковный звон. Было время обедни.
Батырбек прислушался.
— Слышите? У нас есть даже и музыка. Если хотите, чтобы она звучала погромче — откройте окна.
Гости перестали быть гостями. Они прочно обосновались в квартире друга.
Когда один из них уходил в город, то обычно обнадеживал остальных словами:
— Не горюйте, друзья! У меня уже кое-что наклевывается. Вот устрою свои дела, тогда мы с вами заживем! Ого, как заживем!
Но время было трудное. Надежды оставались надеждами, а дела друзей шли все хуже и хуже.
Коста писал картины, но их редко кто покупал. Если ему и удавалось продать свою работу, то вырученных денег едва хватало на один день.
Оптимистичнее других был настроен Вертепов. Он мечтал собрать украинскую труппу под названием «Гайдамаки». Позднее это ему действительно удалось. «Гайдамаки» Вертепова прославились на всю Россию. Ну, а пока это были только красивые планы, от которых кружилась голова, но денег в кармане не прибавлялось. Он ждал, чтобы кто-нибудь из товарищей раздобыл рубль-другой и поделился с ним скудным обедом. Но и у его друзей положение было не лучше. На Коста мало надежды. На Тушманова же вообще никакой надежды не было. Он тоже что-то замышлял. На что-то надеялся… Но его воздушные замки таяли, как весенний снег. Единственная надежда была на Батырбека. Три голодные постояльца обычно ждали его прихода, как ждут птенцы в гнезде прилета матери.
