– Почерк его. Но правду мы узнаем только после того, как Алексей или Пастырь Альянса ее расскажут.
– У тебя есть предположения, кто такой этот Пастырь Альянса?
– Есть. Но пока я промолчу.
– Трейсер, вот ты кто!
– Встретить бы того, кто придумал эту кличку, – вздохнул Уоррен.
– У Григория Носова спроси. Он наверняка знает.
Мне позвонил Дадли.
– Полли, прошло совпадение по фотографии Ника Уэсли. Имя – Кларк Ниман.
– Что нам о нем известно?
– Сейчас ему тридцать лет. После Восстания он попал в один приют с Эндрюсом Годфри. И это – последнее место его регистрации.
– То есть в приюте он пересекся только с Годфри?
– Да. Питер Донохью и Закари Джонс встретились с Годфри позже, уже в другом приюте!
– Что еще вы нашли на этого Кларка Нимана?
– Больше ничего. Такое ощущение, что после приюта Кларк Ниман исчез!
– Вышли мне его фотографию.
– Сейчас, – Дадли стал возиться. – Все, открывай.
Я открыла фото и взглянула на рыжеволосого подростка.
– Видел его когда-нибудь? – показала фотографию Уоррену.
– Похож на Ника Уэсли. Только постарше.
– Очень смешно, – скривилась я. – Дадли, попроси наших специалистов поработать с фотографией и дать приблизительный портрет этого Нимана на его нынешний возраст.
– Конечно. Через сколько вы приедете в Р.?
– Через час, – ответил Уоррен.
Алексис
На улице уже было темно, а Полли и Уоррен еще не вернулись. Я накинула плед на плечи и вышла на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом.
– Не замерзнешь? – Одьен вышел ко мне и обнял.
– Теперь нет, – я уткнулась лбом ему в грудь. – Как ты?
– Я все еще не понял, что произошло. И как вообще это могло произойти со мной и моей семьей.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать?
– Постой вместе со мной еще немного.
– Хорошо, – я сильнее прижалась к его груди.
Одьен погладил меня по спине и коснулся губами виска.
– Я говорил тебе страшные вещи...
– Одьен, не надо…
– Прости меня за это. И за то, что я сын кого-то, кто хуже убийцы. Пожалуйста, прости меня за это тоже.
– Мне не за что тебя прощать, – я прижала ладони к его щекам, встала на носочки и поцеловала. – Это не твой грех, Одьен. И ты не несешь ответственности за чужие поступки.
– Но я – его сын.
– Не только его. Ты – сын своей матери. Ты – брат для своего брата и сестер. Ты – мой союзник, мой Desima, мой любимый. Ты – врач, в конце концов. Хороший врач. Это все ты, Одьен.
– Кто захочет лечиться у врача с таким багажом за плечами? – прошептал он в ответ. – Кто станет прислушиваться к его мнению? Уважать его? Слухи расползутся по городу и придут в больницу. И из руководителя отделения – эксцентрика и, порой, «невоспитанного засранца» – я превращусь в отброс общества.
