Но вот продана родная, паханная отцом и дедом полоска земли. Деньги и последних двух овец отец отдал Кучуку: был должен ему. Этого оказалось тоже мало, чтобы расплатиться. Постаревший и бледный Тома пришел в примарию. Здесь Кучук написал за него долговую роспись. Тома поставил крест, и нотарь скрепил роспись жирными печатями. На другой день Тома увел Мариору в имение. В селе осталась заколоченная пустая каса и семь яблонь вокруг нее.
Живя в имении, Мариора не виделась с подругами: боярин запрещал посторонним ходить в имение, да и времени у них не было. Но работа в усадьбе, новые люди раскрывали Мариоре какую-то новую, сложную жизнь. Девушка смутно чувствовала, что не только в прошлом люди искали волю и счастье — ищут и сегодня. И все-таки многое еще оставалось непонятным.
Внизу снова стали громко разговаривать. Мариора слушала.
— Нет, ведь как получается, — взволнованно говорил Филат. — Твердят нам: без земли остается тот, кто не хочет работать. А что я, к примеру, мог сделать? Отец после реформы три гектара получил, а детей у него — девять душ. Поневоле пятеро к богатым хозяевам пошли да к боярам. Сын мой растет, — спасибо тетке, — взяла к себе, свиней у нее пасет. А вырастет — заработает себе землю? А отчего Тома с дочерью здесь? А отчего ты, Матвей?
— Я-то? — сипло откликнулся Матвей. — У нас, когда отца в царской армии убили, недоимки были… Мать болела, а мне тринадцать лет — ну, и не вытянули хозяйства. Потом мать умерла, а я сюда подался. Да… Такие дела…
— Вот. Ладно. Мы, может, уже люди конченые, — продолжал Филат. — А ведь как в селе живут: четверть дохода — за налоги. За скот отдельно заплати перчептору да за пастбища, дай на содержание жандармов и черт его знает на что еще. И, главное, хоть бы натурой брали, а то деньгами. А продавать крестьянину разрешено только скупщикам. Выходит, что он для их наживы только и трудится: они берут вино по две леи, продают по тридцать. Что это такое, я спрашиваю вас? И теперь: пуд хлеба стоит тридцать лей, а ситец на рубашку — сто. Сестра у меня пятый год мечтает на кофту купить. Я ей говорю: «Купишь, когда у собаки калач вместо хвоста будет». Что это? Скажи, Думитру, ты знаешь.
— Так государство устроено, — спокойно сказал Лаур.
— Государство! Оно только для бояр устроено, что ли?
— Долго так не будет, — задумчиво отозвался Ефим. — Победил же народ в России.
— Что ж ты молчишь, Думитру? — спросил Филат. — Ты говори, ты знаешь. А чего Тома, уснул, что ли?
