«Стульск[26] – деревня в Карпатах. У подножия горы – хатка. А в ней свет: две свечи. Мы – армия – как обычно, отступаем, бежим. А чем была русская армия при отступлении, знает каждый – угрозой для всех – на первом месте были евреи. – Зажечь в пятницу вечером две свечи и даже не завесить окна платком – это безумие, а может, героизм. Не знаю, кто жил в той хатке, кто осмелился зажечь свечи и не завесить окна.
Поморяны[27]. Галиция. Казалось бы, сожжено уже все, что можно было сжечь. Казалось, уже нет людей. Однако привели сотню евреев, одни говорят, что это шпионы, другие – что их должны выселять. Их заперли в каком-то доме. А ночью в той стороне начался пожар. И выбежала из хаты женщина, ребенка несла на руках, двое старших детей бежали за ней. Кто-то сказал, что дом, где были арестованные, армия подожгла. И она поверила, и бежит – бежит с детьми, – спасать или нет?
Довольно. Не только евреи страдают – весь мир в крови и огне, стонах и слезах, и трауре. Еще только одна картина. Бежит вся деревня: телеги, коровы, дети, телята, матери и отцы, старики. А еврей ходит среди них и покупает. Мало дает, почти ничего. Но советует продавать, велит продавать… Показывает бумагу с печатью. Если не продадут, то он знает, что будет… Я низко опустил голову и спрашивал не у неба, у земли спрашивал глазами: разве мало наших скитаний, нашей несправедливости, нашего несчастья из несчастий – скажи, разве нужен тебе еще и позор наш, скажи, зачем он тебе?{155}
Чувствуется, что он был в отчаянии. Но в самую глухую ночь может нежданно появиться человек, благодаря которому рассеивается мгла, а будущее пополняется новым сюжетным ходом. Так было и в этот раз.
18
Военные встречи и расставания
Мое участие в японской войне. Поражение – разгром.
В европейской войне – поражение – разгром. <…>
Не знаю, как и кем чувствует себя солдат победившей армии…
Януш Корчак. «Дневник», гетто, 4 августа 1942 года
В декабре 1915 года дивизия, в которой Корчак служил ординатором полевого лазарета, квартировала в деревне Глубочек на Волыни. По случаю Рождества Доктор, который из поручика дослужился до капитана, получил трехдневный отпуск. Варшаву уже полгода как оккупировали немцы; он не мог туда проникнуть. Поэтому поехал в Киев. Там была многочисленная польская колония: он надеялся, что найдет там знакомых и воспитательные учреждения, подобные дому на Крохмальной. Он как раз работал над «Интернатом» – второй частью тетралогии «Как любить ребенка», и искал вдохновения. Попал к Вацлаве Перетяткович, основательнице и директрисе польской женской гимназии в Киеве. «Невысокий, щуплый, рыжеватый блондин в военном мундире (не по росту длинная шинель), чуть сутулый»
