— Что за чушь! Сам-то, ленивая твоя душа, никогда с нами не ездил! Как ни придешь к тебе, ты все чем-то занят! Из дома тебя ничем не выковыряешь!
— Ну, один раз я согласился пойти с вами «прогуляться» в лес. Ты сам видишь, чем все это закончилось. Да и потом, я терпеть не могу грибы.
— Вот на все у тебя отмазки есть! Мог бы просто с нами сходить, прогулялся бы.
— Ага, щас! Меня бы обязательно попросили помочь в сборе, а ты прекрасно знаешь, что я бы не смог отказаться. Тебе же самому лень грибы собирать, вот ты и ворчишь.
— Ха, зато я теперь знаю, как грибы выглядят и называются, а ты — нет!
— Ой! невелика заслуга. Даже если и так, тебе все равно вряд ли понадобятся эти знания.
Ридли, до того молча слушавший нашу перепалку, хохотнул и, обернувшись, заметил:
— А наш оборотень-то прав!
— Не понял. С чего это вдруг? — спросил Эрик.
— Не понял. Кто я?!
— Да с того, грибник ты наш оседлый, что не растут в разных измерениях одни и те же плоды, ягоды, грибы, да и пр. оказавшись в новой местности, не всегда можешь полагаться на старые знания.
— Все так печально? — спросил Эрик.
— Нет, почему же, в принципе-то, можно есть все, что угодно…
— Но некоторые вещи — только один раз! — перебил я Ридли, закончив его же фразу.
— А ты не встревай!
— А ты не обзывайся!
— А ты не спорь!
Ридли усилием мысли запустил в меня каким-то небольшим орехом, или шишкой, но я с легкостью поймал его снаряд своей магией. Все же чему-то я научился. Наш учитель ухмыльнулся и снова тихо запел.
* * *
Бодро шагая по лесу, мы вскоре вышли к реке, а точнее к обрыву, по дну которого протекала река. Перед довольно широкой, мощенной серым камнем, площадкой скопилась куча народу. Десятки телег, набитых овощами, фруктами, кореньями, горшками, тканями, инструментами и прочим товаром, возле которых стояли и переговаривались друг с другом торговцы и крестьяне.
Множество карет стояло тут же, из окон которых горделивым, но скучающим взглядом обозревали толпу разодетые в дорогие наряды господа. Кучера были нервные и дерганные, им видно приходилось долгое время успокаивать и удерживать лошадей, которые были о себе мнения как минимум не меньше, чем те, кого они везли, а потому были непослушны и своевольны.
Как обнаружилось, мы вышли вовсе не с главной дороги, которая отличалась отличным качеством, а с какой-то лесной тропинки. Ридли осматривал столпотворение с большим недоумением и интересом, даже большим, чем мы, что на самом деле весьма понятно. Некоторое время он поглаживал бороду, хмыкал и тихо бормотал себе под нос. Наконец, он сказал:
