– И я бы хотел… продемонстрировать вам всё это, – Крейн впервые улыбнулся, обводя руками зал. – Рассказать о том, что делаю и какие силы поддерживают меня. Возможно, мне удастся убедить вас в том, что ваша война безнадёжна, и единственный способ выжить – это перейти на мою сторону.
– А если не удастся? – Люк смотрел на него так, как смотрят на врага, которого не можешь пока атаковать – но и избавить себя от его общества не получается.
– А если не удастся, – вздохнул Крейн, – то, по крайней мере, в нашей войне мы оба будем знать, с кем воюем. Прошу!.. Сегодня у нас в любом случае перемирие. Ходите, смотрите, общайтес!.. Ешьте и пейте. Вы мой гость, господин Люк – ни в чём себе не отказывайте! О!
Он хлопнул себя по лбу.
– Хотел представить вам. Моя дочь, Герда!
– Артур говорил о ней, – кивнул Люк. – Что она здесь делает?
– Как что? – Крейн удивился, но как-то деланно. – Веселится. Как и все.
Что ж, Люк был не самым догадливым парнем, но даже его смекалки хватало, чтобы понять – Герда максимально далека от веселья. Она стояла в углу зала, заполненного сладко улыбающимися демонами, держала в руках бокал, но взгляд…
– Рад буду с ней познакомиться, господин Крейн, – отрезал Люк – и начал локтями проталкивать себе в толпе.
Он надеялся, что достойно держался с врагом, не дав тому повода усомниться в его непоколебимости.
«Зачем он всё это мне показывает?» – осведомился он у Сената по пути. – «Правда надеется, что я стану служить ему? Разве его демонические хозяева не рассказали ему, что я не сдался даже там, в умирающем мире?»
– Мы размышляем, – отозвался Сенат. – Много неизвестного. Нужно понять, в чём план демонов. Мы думаем, а пока – ходи и собирай для Нас информацию.
Демоны вокруг него шептались и скалились в омерзительных улыбках; мерзкий сладковатый запах щекотал ноздри. Декорации, намеренно нагнанная массовка. Люк прекрасно это понимал: он сам порой, в бытность Императором, делал так – сгонял на какой-нибудь приём толпу рыцарей, чтобы впечатлить гостей мощью и силой.
Вот и сейчас, Крейн делал ровно то же самое. Другой мир, но ничего нового.
Наконец, Люк оказался на той стороне зала, возле Герды.
– Скучаешь? – осведомился он низким голосом. Стеснительность никогда не была определяющей чертой его характера. Герда подняла глаза и сощурилась.
– Тебе-то что? – она наклонила голову на бок. – Если пытаешься подкатить, то вряд ли мой… отец это одобрит.
Слово «отец» было выделено таким презрением и такой ненавистью, что тут уже Люк изумился.
