– Пони! – прокричал Дорегардо, и его команду передали по всему строю.
В ближнем бою пони могли стать обузой, но ни среди «Ухмыляющихся пони», ни среди «Коленоломов» не было ни одного, кто ради спасения скакунов не пожертвовал бы собственной жизнью. Все, кто еще оставался в седле, спешились и погнали пони к стоящему поезду.
Погрузка пони в вагонетки и в спокойное время была нелегким делом, а в боевой обстановке стала опасным мероприятием, не менее трудным, чем битва с демонами.
Дорегардо не мог найти другого выхода и уже загрустил, что его любимый скакун обречен. Черная меланхолия едва не успела сокрушить его волю, как сквозь шум битвы, звон оружия и визг демонов пробилась безмятежная мелодия флейты, и хафлинг с изумлением увидел, что из дерева – не из-за дерева, а из самого ствола – выходит не кто иной, как сам Пайкел Валуноплечий, и с удивительным мастерством исполняет незамысловатую музыку. Звуки флейты успокоили пони, и они послушно проследовали в вагонетки, а Пайкел, бегая туда и обратно вдоль состава, захлопывал за ними дверцы.
Поезд ушел, и Дорегардо вздохнул с облегчением, надеясь, что его любимый скакун переживет этот ужасный день. А потом развернулся и бросился на демона-мана в полной уверенности, что ему самому это не удастся.
Демон ответил ему по-своему: хриплой раскатистой последовательностью грубых звуков, похожих, на вкус Реджиса, на скрежет скребка по шкуре гигантской лягушки.
Он собирался поддразнить демона этим сравнением, но как только в его голове зашевелилась лишь одна, хоть и бесполезная уже мысль: удержаться и не выронить оружие, – его сознание поразила сокрушительная магия потустороннего мира.
Потрясенный ею, Реджис чуть не упал. Оглушенный, Пузан покачнулся.
Демон с собачьей мордой злобно ухмыльнулся и шагнул вперед…
И вдруг отпрянул, когда воздух перед ним заискрился от блеска вращающихся волшебных лезвий; оружие с жужжанием начало колоть и резать демонскую плоть. Монстр пустил в ход щелкающие клешни. Стремительные клинки застучали по ним, высекая искры, и часть магических ножей отскакивала в стороны, исчезая на лету. Но некоторые возвращались обратно, и на теле глабрезу появились потеки крови, что нисколько не замедлило его движений. Демон упрямо бился с клинками и явно истощал их силу, выделяя из стены сверкающей ярости по одному клинку за раз.
Реджис не знал, как отнестись к этому явлению, каким образом мог быть задействован столь могущественный двеомер. Но он понимал, что это лишь временная отсрочка, и надеялся, что, прорвавшись наконец сквозь этот вихрь летающих клинков, демон окажется серьезно ранен. Он оглянулся в поисках пути к отступлению – и тогда увидел ее.
