отсутствовали символические репрезентации
[40]. Конечно, если бы такие утверждения имели доказательства и у
эректусов действительно не было символов, это означало бы, что и языка у них быть не могло. В действительности же можно утверждать лишь то, что до сих пор никто
не обратил внимания на свидетельства наличия у них подобных репрезентаций. Но такие свидетельства существуют — это данные о когнитивном взрыве у
эректусов, связанном с миграцией из Африки.
Кроме того, сейчас в мире есть языки, которые могут быть похожи на языки Homo erectus, — просто символы, упорядоченные согласно определенным культурным условностям. В таких случаях символы выстраиваются в соответствии с порядком, который разделяют члены конкретного общества. Например, американцы и британцы, обсуждая национальные флаги, предпочитают говорить «красный, белый и синий», а не «белый, красный и синий». Символы и их порядок иногда бывают неопределенными и двусмысленными, а следовательно, эректусам нужно было уметь пользоваться контекстом для полного понимания сказанного другими.
Чтобы понять сущность аргумента об отсутствии доказательств, задумайтесь: насколько хорошо сегодня исследованы амазонские языки, которые бесспорно являются полноценными человеческими языками? А какие сведения могли сохраниться о языках, носители которых вымерли за 500 000 лет до того, как археологи впервые обнаружили их кости? Если на минуту забыть о том, что лингвисты и антропологи опубликовали работы о грамматике, словари и другие исследования по амазонским языкам и культурам, смогли бы эти языки и культуры оставить нам материальные свидетельства, подтверждающие, что они обладали языком или способностью к символическому мышлению? Скорее всего, нет. Как мы уже упоминали ранее, от них осталось бы даже меньше, чем от неандертальцев, за исключением нескольких культур, изготавливающих керамику, например марахоара[41], которые населяли территорию размером с современную Швейцарию в устье Амазонки. Было бы практически невозможно найти доказательства того, что они владели языком — как и в случае с древними охотниками-собирателями.
У нас также нет возможности доказать, что сапиенсы, только что покинувшие Африку, равно как неандертальцы, денисовцы или эректусы, уже обладали языком. Хотя было бы удивительно, если это не так, учитывая культурные свидетельства. Следовательно, нужно быть осторожнее и не делать выводов о том, что у ранних гоминин не было языка, основываясь лишь на отсутствии предметов искусства или иных артефактов, которые обычно считаются символами. В отсутствие доказательств проще всего предположить, что язык эволюционировал постепенно в ходе естественных, нарастающих процессов, последовавших за изобретением символов, что, в свою очередь, обеспечило возможность постепенной эволюции человеческого мозга и культуры. Это означает, что бремя доказательства лежит на тех, кто предлагает объяснять возникновение и эволюцию языка как случайную мутацию, а не на тех, кто рассматривает ее как постепенный, униформитарианистский процесс, согласующийся с остальными знаниями об эволюции человека.
