– Ну да, но ты не догоняешь. Человека можно нанять в качестве мамочки по вызову уже сейчас, а для того, чтобы создать искинов и роботов, нужно время.
– Нет, искин будет функционировать самое большее через три года.
Напоминаю, этот разговор состоялся в самом начале 1980-х годов.
– Ну пусть так, но год не имеет значения. Мы будем нанимать живых людей, которым надо подзаработать, но ровно пока нам это нужно; не важно, как долго это продлится.
– Но скоро уже будет готов искин. Зачем вообще себе этим голову морочить?
– Спокойно, это всего лишь план про запас.
– Но меня это правда волнует. Искин уже практически изобрели.
– Слушай, мы не собираемся платить живым людям много денег.
– Лучше вообще никому не платить!
В ходе этого разговора и зародился тот интернет, каким его сейчас знает большинство людей.
– Кто бы ни владел «Мамочкой по найму», когда компьютеры можно будет подключать друг к другу, он захватит мир!
– Да. Так что лучше бы это были мы.
– А если у нас не получится?
– Получится.
Ужасная мысль: я живу на одном месте, а не в дороге. У меня может быть постоянная девушка. Настоящие отношения. Я могу начать взрослую жизнь. О-ох.
Оседлый образ жизни заставил меня начать непростой процесс самопознания, которого я избегал в дороге. На него ушли годы.
Все гетеросексуальные мужчины в Кремниевой долине жаловались, что там нет женщин[45]. Этот дисбаланс зеркально отображался в Сан-Франциско, всего в часе езды на север от Долины.
Там, по слухам, все свободные гетеросексуальные женщины жаловались на то, что все незанятые мужчины – геи. Так что мы, мужчины Кремниевой долины, периодически отправлялись на поиски женщин, как в какой-нибудь древнегреческой комедии.
Многие из умнейших женщин изучали разные направления психотерапии. В те времена это давало больше всего возможностей изучать людей. Мы изучали машины, они изучали людей, и все мы были обречены жить штампами. (Сейчас штампы стали более продвинутыми, и теперь умные женщины с техническим складом ума изучают нейрофизиологию.) Женщин-психотерапевтов и женщин, изучающих психотерапию, было великое множество. Я и мои друзья пробовали в этом разобраться, но язык психотерапии 1980-х годов оказался для нас слишком сложным.
Мы говорили об этом. Напоминаю, тогда не было сообщения между компьютерами, социальных сетей, даже электронная почта была только у самых солидных исследовательских учреждений, но мы их презирали как часть старого мира, который собирались обогнать. Нам оставалось лишь встречаться и разговаривать.
