И вот мы встретились через много лет. Мне навстречу вышла очень пожилая женщина, одетая очень просто – в ситцевый старый передник, выцветший платочек на голове. Она рассматривала меня растерянно и не знала, как реагировать. «Ба, я тебе подарок привезла», – сказала я и протянула ей платок. Что с ней случилось – не передать словами. У нее задрожали губы и на глаза навернулись слезы. Она взяла этот платок, тут же надела вместо того, что был у нее на голове. И глубоко задумалась. Она не могла не знать обо всех недостатках своего сына, пусть даже и оправдывала их (мы знали, что у папы, кроме гобоя, на котором он играл, был еще один инструмент – серебряный английский рожок. Бабушка Настя прятала его в надежном месте, опасаясь, что ее сын его пропьет). Она не могла не знать, что нам пришлось расти в сиротстве и практически нищете по вине нашего собственного папы. И вот перед ней стоит внучка, которую бросил ее сын, и протягивает ей пусть простенький, но все же подарочек. Было о чем задуматься.
Мне стало ее ужасно жалко. Я смотрела на дом, который отец строил и которым так гордился. Даже мне было очевидно, что он его никогда не достроит, и бабушка так и закончит свои дни в том стареньком маленьком флигеле, в котором сейчас живет, и все ее надежды на лучшую жизнь будут тщетными. В тот момент дом представлял собой коробку с крышей, но в мечтах отца все уже было распланировано, и он мне показывал: «Вот тут будет вход, здесь комнаты». Потом он предложил мне прогуляться до соседних домов. «Их все равно сносить будут, они стоят пустые, жильцов выселили, а я заходил внутрь, там много всего полезного, проводка еще хорошая и керамические изоляторы для этой проводки тоже подходящие, пойду скручу их по-быстрому». В общем, я поняла, что ни финансово, ни морально отец с бабушкой новый дом уже не потянут.
Когда мы с ним прощались, папа всячески намекал, что дом он строит не только для себя. «Вы с сестрой тоже можете приехать и жить тут», – сказал он. Я содрогнулась. Представить себе жизнь в этом недостроенном доме в частном секторе Артемовска было решительно невозможно. Да и зачем? Общаться с папой после стольких лет, что мы не виделись и он вычеркнул нас из своей жизни? Какие-то чувства у меня к нему возникли, но они были далеки от той любви, что была у нас с бабушкой. Бабушка была своя, родная, уютная и всепрощающая. Мы ее не бросили бы ни за какие коврижки.
На следующий день я отбыла в Ростов. Мы даже обнялись на прощание, но так и не пообещали друг другу, что встретимся снова.
