Вместо одного часа мы проговорили два с половиной. Но о «потерянном» времени я не жалел.
После рассказа Суйюня стало намного понятнее, что же на самом деле происходит в Империи. То, что я уже знал из допросов пленных, изучения местного информатория и просмотра межгалактических новостей, заиграло новыми красками.
Нет, у недавнего рекрута не было под рукой какого-то сверхсекретного кладезя знания, просто он волею случая оказался в нужном месте в нужное время и смог проанализировать то, что ему показали. А его новое звание — сержант безопасности — и нахождение в составе особой группы разведдепартамента позволило получать нужные сведения от источников напрямую, минуя многочисленные фильтры средств массовой информации.
Конечно, у меня нынешнего подобных возможностей было не меньше, а вот чего катастрофически не хватало, так это времени. Старый знакомый помог разложить всё по полочкам. Да так, что шансов укрыться на Тарсе от внутриимперских дрязг у меня не осталось. И выбора, на чью сторону встать — тоже…
Суйюня я определил к Гасу в особый отдел. Правда, перед этим отправил его в камеру. Вызвал конвой и приказал запереть в одиночке. На этом настоял сам «задержанный», сказав, что долгая беседа с господином бароном может вызвать определённые кривотолки среди штабных, а штаб, как известно, это главное место службы всех предателей и шпионов. И если они у нас есть (а они у нас обязательно есть), то интерес командующего корпусом к простому капралу лучше всего маскируется арестом последнего.
Под замко́м мой старый знакомый пробыл целых пять суток, а затем Гас отправил его на «Тарс-приму», в инженерную группу, с задачей негласного наблюдения за командным составом станции.
Кроме меня и Гаса о его настоящем звании и должности никто на Тарсе не знал. На связь Суйюнь выходил не чаще одного раза в сутки, с помощью примитивного любительского радиопередатчика, настроенного на мой вывезенный с Флоры «радиопояс». Морзянку «капрал» умудрился выучить, пока находился в камере. Память и талант к обучению были у него, прямо скажу, выдающимися…
Следующие несколько недель я провёл словно в каком-то угаре, не имея ни минуты свободного времени ни днём, ни ночью. Спал урывками, по два-три часа, а потом снова включался в плотный рабочий ритм подготовки к боям, ближним и дальним, от которых уже не уйти, как ни пытайся.
Утренние и дневные часы тратил, в основном, на экономическую и военную части, вечерние — на информационно-учебную, ночные — на усвоение пройденного (с помощью гипнопрограмм) и «самокопание с размышлизмами».
