И с командой было неважно.
Гребцов на шестерке — соответственно шестеро. Ближние к корме называются загребными, они задают ритм остальным, дальше сидят средние и на носу — баковые.
Из старой, сработанной, выверенной во всяких переплетах шлюпочной команды осталось четверо. Шурка и Кроха — ветераны гонок «аж в ту навигацию», на первом году службы. Почему и за что выбрал именно их, молодых и сопливых, из всего экипажа боцман — оставалось загадкой, но гордились они несказанно. И не только на их корабле, а на целой бригаде почиталось великой честью быть у Раевского гребцом.
В следующее лето в команду вошли Иван и Карл, затем и Лешка Разин. Лешка телом тяжел, под стать Ивану и Крохе. Карл невысок, но крепок в плечах, с крупными тяжелыми лапами. Оба загребных, Шурка и Женя Дьяченко, — высокие и сухие. Крепкая, злая была команда. Корабельные годы стирали прошлое, все были равны в робах с широкими матросскими воротниками, в заломленных набок фланелевых беретах, и слабо вспоминалось о том, что Кроха Дымов был наладчиком в типографии на онежском берегу, Шурка — слесарем с Петроградской стороны, Женька — боцманом на танкере Каспийского пароходства. Иван и до службы шлепал котельным машинистом на волжских пароходах, и в хаосе корабельных систем, совсем как господь, видит стройную целесообразность, а Карлу до механизмов дела нет, он в боцмана пришел из колхозных плотников. Лешка гонял свой «МАЗ» на Урале, а в выходные ребра ломал на мототреке, и на корабль его списали из шоферов — за какую-то историю. Не имея корабельной специальности, он, естественно, пошел в боцманскую команду, Карлу в помощь. Работать оба они с Карлом могли за четверых; с такими строевыми боцман может спать спокойно, зная, что палуба — без льда и ржавчины, растрепанного каната на всем корабле не найдешь и пройдохи из нижней команды не получат ни грамма лишней краски…
Хорошая была команда. Злая. Работали в шлюпке «только так», весла, пролетая под бортом, казалось, вовсе не касались воды, шлюпочка шла как стрела, и, когда они после пяти часов тренировки легко и красиво возвращались к борту, на всех кораблях выходили к носовым ограждениям — посмотреть.
И — не стало правого загребного. Лучшего кореша. Женю Дьяченко, старшину минеров, забрали на «сто восьмой»: трудно там было с минерами.
А сегодня утром Шурке сказали, что Женька вот уже месяц тренирует гоночную команду «сто восьмого».
— Вот так вот.
Солнце уже разогнало остатки ночного тумана и быстро нагревало корабли. Засверкала в надстройках медь, засветились недавно крашенные борта. Сочной зеленью отливала гладко блестящая вода. Волны не было; бухта, нестерпимо блестя, уходила на много километров вдаль, под зелеными, каменистыми берегами. Волны не было, но медленное, ровное дыхание воды чуть заметно поднимало и опускало корабли, и тонкие светлые мачты с длинными красными вымпелами чуть заметно бродили, покачивались в ясном вымытом небе.
