Еще пять часов до автобуса. Взяв билет, оерлинец, имея вид торжественный и печальный, долго бродил по лесным дорогам, полюбовался, как неудержимо и шумно стеной белой пены падала вода горной речки в долину, затем, спустившись к мосту, облокотился на узкие перила, следя, как черные форели сменяют под водой неподвижность на стремительный бег и вновь - движение на покой.
Наконец он поднял голову, расправляя затекшие плечи, и вдали, среди черных лесов, заметил зеленый луг. Ему показалось, что он бредит - этот обыкновенный луг, покрытый обыкновенной зеленой травой и даже с обычным плетнем и хижиной, висел в высоте почему-то косяком перед его глазами, тогда как все остальное высилось прямо и ровно к небу. Эта косая зеленая плешь среди сплошной массы леса казалась неправдоподобным миражем.
Выпучив голубые глаза, он в испуге смотрел на это далекое ярко-зеленое пятно, пока не сообразил наконец, что этот луг просто поместился на склоне горы, - в нем гора обнажала свою крутизну, скрытую густым высокоствольным лесом. Но все равно ему было неприятно видеть этот -странный, неблагополучный луг, некогда - до того, как на холодеющей земле образовалась эта громадная хвойная складка, - лежавший, наверное, ровно и гладко, не затрудняя ноги человека и не пугая глаз.
Он отверн-улся и увидел перед собой молодого парня в желтой рубашке, коричневых, тщательно заплатанных, коротких, до колен, штанах и тяжелых черных ботинках. Светлые волосы были зачесаны к затылку, открывая широкий лоб над испуганными голубыми глазами.
Парень как будто собирался о чем-то просить.
- В чем дело, Ганс? - спросил берлинец.
- Прошу вас, господин, - отвечал Ганс, - меня сегодня рассчитала хозяйка. Она - иностранка, венгерка. Она не имеет права так поступать с немцами, как она со мной поступила.
- А почему она вам отказала? - спросил берлинец.
- Я не знаю. Я работал хорошо и старательно.
- Да, вы хорошо работали, - согласился берлинец.
Помолчав, он прибавил:
- Так вот как с нами поступают иностранцы, Ганс? Иностранцы по-хозяйски с нами обращаются, Ганс, не правда ли?
И добро бы француженка, а то еще какая-то венгерка, а? Нет, Ганс, все это никуда не годится.
- Помогите мне, пожалуйста, - сказал Ганс.
- Попробуем, - отвечал берлинец. - Попытаемся. Постараемся, Ганс, устроить в Германии хорошую жизнь для немцев.
Они двинулись вместе к пансиону.
- Мы это сделаем, не правда ли? - говорил берлинец. - На то мы и немцы, чтобы помочь самим себе, да? И слишком богатых людей мы с вами, Ганс, тоже не очень любим, не так ли?
