– Не мне судить, так как я никогда не видел вашего клиента. Но поскольку у меня имеются собственные причины полагать, что это дело не такое простое, как кажется, не стану подвергать сомнению вашу компетентность. Что еще?
– Никаких положительных моментов. Сплошь отрицательные. Я обещал своему клиенту, что не стану подвергать миссис Моллой перекрестному допросу и не откажусь от дела, и я действительно не хотел отказываться. Мне пришлось смириться с отказом своего клиента от дачи свидетельских показаний. Если Питера Хейса действительно подставили, то ключевой вопрос – установить личность мужчины, звонок которого заставил его ринуться на квартиру миссис Моллой. Однако мой клиент утверждает, что сломал себе голову, пытаясь определить принадлежность голоса того мужчины к кому-то из круга знакомых, но так и не сумел этого сделать. Голос был хриплым, гортанным, предположительно измененным, и у моего клиента не оказалось даже предположений. Еще два отрицательных момента. Мой клиент не знал никого, кто был бы готов его подставить из-за неприязненных отношений, и никого, кому хотелось бы убрать с дороги Моллоя. В сущности, если верить моему клиенту, а у меня нет оснований ему не верить, он почти ничего не знал о Моллое. Конечно, идеальным подозреваемым был бы мужчина, домогавшийся миссис Моллой, а потому решивший одним махом избавиться и от мужа, и от любовника, но Питер Хейс уверен, что такого человека не существует. С миссис Моллой, которая тоже ничего не смогла сказать по существу, мне повезло не больше, чем с моим клиентом.
– А вы с ней беседовали?
– Три раза. Один раз недолго, а два раза – весьма обстоятельно. Она попросила меня устроить ей свидание с Питером, но он наотрез отказался ее видеть. Миссис Моллой не стала распространяться о своих отношения с Хейсом, и я решил на нее не давить, так как знал об этом все, что нужно было знать. В основном я расспрашивал ее о деятельности мужа и его связях – короче, обо всем, что его касалось. Ведь, как ни крути, я не смогу оправдать Питера Хейса, пока не найду кого-то взамен. Она рассказала мне все, что могла, на самом деле довольно много, но ее явно что-то тяготило, причем я сразу понял, что именно. Очень трогательно. Бедняжка искренне верила, что это Питер убил ее мужа, и постоянно спрашивала меня о револьвере. Угадать ход ее мыслей не составляло особого труда. Она была готова допустить, что Питер убил ее мужа в состоянии аффекта, но тогда как объяснить наличие у него револьвера? Я спросил у нее, имеется ли хотя бы малейшая вероятность того, что револьвер принадлежал мужу и хранился где-то в квартире. Ответ был отрицательным. А когда я сообщил ей, что Питер отрицает свою вину и я ему верю, она просто молча уставилась на меня. Тогда я спросил, действительно ли она весь вечер находилась с друзьями в театре и никуда не отлучалась, она ответила «да», хотя ее мысли были явно заняты чем-то или кем-то другим. Скорее всего, Питером. Лично я полагаю, что она пыталась решить для себя, действительно я верю Питеру Хейсу или только делаю вид. В том, что касается ее рассказа о муже, хотелось бы, конечно, копнуть поглубже, но у меня нет на это средств…
