— О, Патриция, здравствуйте! Как доехали? Прекрасно, прекрасно… Нет, нет, ничего. — Пауза. — Нет, с ней все хорошо. Она еще спит. Да, я знаю, мы уже говорили об этом, и я думаю, пора действовать. Ага, прилетела, вчера вечером. Хотите поговорить с ней?
Он передал мне трубку. В ней зазвучал приятный голос Патриции, негромкий, мягкий, таким я представляю себе ирландский деревенский пейзаж, луга, омытые дождем (понимая, что думать так — значит предаваться сентиментальности, я ни за что не призналась бы в этом самой Патриции), голос какой-то очень терпеливый, что ли… Говорила она от своей сестры, из дома в пригороде Дублина, и за ее речью прослушивались звуки праздничного утра, когда примеряются шуршащие свадебные наряды и в воздухе пахнет лаком для волос.
Она чувствовала себя обязанной повторить мне все то, что сказала Полу. Было ясно, что она боится, что в происходящем есть и ее вина тоже. Анна уезжала так неожиданно, так впопыхах, что ей кажется, она могла перепутать день и час прилета. Патриция точно помнила, что она сказала: в четверг, вечером, но после того, как она не появилась, Патриция засомневалась — может быть, она имела в виду пятницу. Надо было ей раньше позвонить Полу или же проверить оставленный телефон отеля… Судя по всему, страх, как искра зажигания в бензиновом баке, мгновенно перекинувшись, теперь охватил нас всех.
Я сделала все возможное, чтобы успокоить ее. Я так и видела ее у телефона — маленькую энергичную женщину лет пятидесяти с небольшим. Наверное, она уже оделась по-праздничному. Интересно, наденет ли она в церковь шляпу? Возможно, и наденет. Католическая свадьба требует соблюдения католических обычаев. Думаю, шляпа ей не пойдет — слишком низкорослая. Впрочем, она никогда особенно не заботилась о том, как будет выглядеть.
Патриция была типичной кумушкой той поры, когда феминизм еще не явился в современный мир для того, чтобы расколоть его, расщепить, как расщепили атом. Такие женщины отлично знают, чем выводятся пятна ржавчины с цветной ткани, но никогда не станут сами заполнять свою налоговую декларацию, так как это мужская работа. Она родила и вырастила троих и согласилась нянчить Лили, так как еще не исчерпала в себе запасов материнства, и сразу же, с тех пор, как Лили исполнилось шесть месяцев, стала неотъемлемой частью нашей необычной семьи поначалу в качестве няни на полный день, потом же — няни на вторую половину дня и в каникулы. Любовь наша была взаимной. Нет такой вещи, которую Патриция не сделала бы для этой семьи, и самым горьким было то, что сейчас она не могла ничего сделать.
