– Любви все возрасты покойны! – смеялся Робер, хватая Шарман за веер и протягивая ей что-то черное на кончике пальца. – Забери своего таракана!
– Это – мушка! – заскрипела груженой телегой, подозрительно прищуриваясь на чужой палец, Шарман. – Ой! Опять ошиблась! Неужто снова в шкатулку с мушками заполз?
Мушка слегка зашевелилась, как бы намекая на последний писк моды.
– Прямо как раздетая, – причитала Шарман, ощупывая место, где до этого красовалось волосатое черное пятно.
– Успокоились? Кто сейчас не успокоится – преждевременно упокоится! – Черные клубы тьмы отмечали каждый мой шаг. Моя рука в черной перчатке еще не до конца впитала в себя тени. Я сжал кулак, вспоминая прежнее ощущение. Глубокий вдох… Воздуха нет, но грудь по привычке вздымается. Я взял свою руку, чувствуя прикосновение. Да, вроде до конца. Черный бархат, белые манжеты из кружева. Рука на сердце. Тишина. Ненавижу этот момент.
– Хозяин! – послышалось со всех сторон, пока я проводил большим пальцем руки по ладони. Ко мне тут же услужливо пододвинули черное кресло. Винсент принес столик, на котором стояла ваза с цветами. Голубые розы?
– Мессир! – Мадемуазель Шарман тут же стала обмахиваться остатками веера. – Я так понимаю, что вы сегодня не в духах?
– Хорошо, что вы уловили запах плохих новостей, – отзываюсь я, падая в свое кресло.
«Плохих новостей? Да у нас все хорошо!» – кудахтали преподаватели. «Все просто замечательно! Вот только… Но вы не подумайте! Я не виноват! Это все они! Я убеждал! Говорил!» – доказывал Робер, показывая на других. «Сам же предложил назначить ее ректоршей! А теперь сваливаешь!..» – возмущалась Шарман. «Мне вообще было все равно! Я сказал, решайте что хотите!» – качал головой Винсент. «Давайте подержу вашу перчатку! Хозяин, это будет честь для меня!» – Лючио учтиво протянул раскрытую ладонь. Перчатка упала на его протянутую ладонь.
Я поднял на них глаза, а они умолкли, опустив головы. Я чувствовал пальцами гладкий холод резного подлокотника, мои пальцы скользнули по столу, с которого тут же стали учтиво вытирать пыль. Робер протирал его рукавом, пока остальные смотрели на меня, не смея ничего сказать. Цветы… Непривычно прикасаться к чему-то. Прохладные гладкие лепестки, упругие бутоны. Я вытащил розу, перевернув вазу.
– Не переживайте! Сейчас все поднимем! – Мадемуазель Шарман принялась вытирать подолом воду.
– Главное… – заметил голос Робера, пока я чувствовал пальцами острые шипы. Интересно, пойдет ли кровь? – Главное – не переживайте! Не принимайте близко к сердцу!
