Таурас опять уселся на лесенке, разглядывая отдалявшегося человека. Тот шел по краю ржаного жнивья и на голом поле выглядел черной корягой.
Занятно — чему научился за эти несколько месяцев козий король?
Когда началось его знакомство с этим «королем»? Пожалуй, год назад. Их отряд впервые добрался со своими тяжелыми машинами до пустыря, прозванного «Адским болотом». Мрачная, зеленовато-рыжая, ничья земля, окаймленная искривленными сосенками, густыми кустиками ежевики, клюквы и росянки, расстилалась перед ними, обдавая холодом и затхлой плесенью. По вечерам там стонали бекасы, будто заблудившиеся ребятишки. А по утрам плавал белесый туман, и в нем отдавался несмелый голос стосковавшегося по любви тетерева.
Таурас говаривал, что ему по душе жемайтийские чертовы трясины, там иногда наткнешься на такое диво — небо с овчинку покажется.
И в тот раз его словно тянуло к «Адскому болоту».
Вскоре Таурас услышал разные россказни про Иполитаса Гумбарагиса, по прозвищу «козий король». По словам стариков и пастухов, это — сущий сатана, не выпускает из рук отточенного топора и больше всего ищет, с кем бы сцепиться, кому лоб раскроить.
Таурас оживился. Разве можно дремать на матрасе в дорожном вагончике, если какой-то козий король жаждет раскалывать лбы и затылки?
Парня особенно обрадовало, что магистральный канал прочерчен почти через усадьбу Гумбарагиса.
— Этого бродягу черт нес и обронил, — сказал как-то местный агроном, не выпуская изо рта старой трубки. — Мы уж с ним и по-хорошему и по-плохому, просили и ругались, чтоб Иполитас одумался. А он всем топор показывает: бывает — прикинется дураком, бывает — жарит все законы наизусть. А вообще лодырь и, наверно, тайный самогонщик. Держит десять — пятнадцать коз. Оборотень, не человек. Не подходите к его избе — топора отведаете.
Таурас все намотал на ус. А Костас Микутис громко усмехнулся:
— И не таких обормотов выкорчевывали! Еще робеть перед выжившим из ума стариком… Таурас, боишься?
— Не дай бог, как боюсь…
И молодой экскаваторщик подмигнул мастеру.
После завтрака мелиораторы выехали на участок. Таурас повернул к гумбарагисовой усадьбе, если так можно было назвать эту лачугу, вросшую в землю. Издали Таурас увидел закопченную хижину с покосившимися стенами и с крышей, съехавшей набок. Вместо трубы — жестянка. Кругом ни деревца, ни куста, ни забора. Окошко чернело в нескольких дюймах от земли. А кругом, по ископанным кротами кочкарникам, расхаживали белые и черные козы.
