Долго сидел Пакальнишкис возле товарища. Мало-помалу слезы высохли, он успокоился и как бы нетерпеливо выжидал: а может, еще проснется Алоизас Вимбарас, друг, с которым они сегодня утром здесь собирали орехи?
В лесу было темно и мрачно.
«Вот она — смерть… — думал Пакальнишкис. — Все кончено… Она идет рядом с нами. Алоизас, Альдона, я — все мы выбрали этот, а не другой путь… Кто присмотрит за могилой Алоизаса? За другими могилами? Кто соберет кости тех, которые погибли в лесах, утонули ранеными в трясинах, тех, кого разорвало на части гитлеровскими гранатами? Кто?.. Когда?.. Когда все это кончится? Вся Литва истекает кровью…»
Пакальнишкиса пробрала дрожь: он стучал зубами от холода, усталости и отчаяния. Наконец он встал. Борьба ведь не кончилась! Теперь он должен доставить это важное письмо. Он один знает дорогу к почтовому ящику. Он — единственный…
Пакальнишкис еще раз осмотрел Вимбараса, посветив электрическим фонариком, взял его сумку с несколькими патронами, автомат, компас, вытащил из кармана календарь, между листками которого Вимбарас вложил секретное письмо. Все это надо было отнести в лагерь. В особенности письмо!..
Но письма в календаре не оказалось.
Вимбарас, наверное, уничтожил его.
Но Пакальнишкиса это не очень огорчило, ведь он знал содержание письма. И сейчас он сделал то, что мог: накрыл тело Вимбараса ветками. Завтра вернется с товарищами, и они похоронят… И не только похоронят — они и дальше будут сражаться так, как учил Вимбарас!
С трудом волоча ноги, Пакальнишкис брел к лагерю. Потянуло предрассветным ветерком. Деревья зашумели. С веток стали падать, словно слезы, капли росы. Начинался новый день. Что он принесет?
По знакомой тропе Пакальнишкис подошел к своему лагерю и остолбенел: его не встретил в обычном месте часовой, не спросил пароля. Можжевельник был пуст: на земле валялись медные гильзы, разорванные картонные коробки без патронов. Их катал ветер. Обгорелые, опаленные сосны дрожали.
Пакальнишкис нашел свежие могилы. Кто-то на скорую руку засыпал мертвых землей, но так торопливо, что кое-где высовывалась одежда. По одежде он и узнал товарищей.
У одной могилы Пакальнишкис остановился. Будто ножом полоснули по сердцу. Из-под дёрна торчала женская туфля. Красная, с черными шнурками. Из тысячи туфель он узнал бы ее…
Пакальнишкис долго бродил по мрачной поляне, ставшей кладбищем. Шел от одного бугорка к другому. И возвращался. Опершись на автомат, он долго стоял у бугра, скрывшего лицо, улыбку, смех, сердце и молодость Альдоны. Под этими грязными земляными комьями, кусками корней, пучками увядшего мха была похоронена его надежда, его звезда.
