Директор Кетис немного помолчал, потом крякнул и вдруг довольно фамильярным тоном спросил:
— А что, если бы я поселил тебя в доме, который мы капитально отремонтировали? И перед окнами этого дома был бы собственный огород?
У меня даже сердце сильнее забилось. Я взглянул на директора. Но его одутловатое лицо лишь добродушно улыбалось. Он даже глазом не моргнул. Понимай, мол, всерьез, не шучу!
Вскоре я остановил машину у центральной усадьбы возле белого здания с высокими колоннами. Вокруг был мирный деревенский пейзаж. Покрытые серебристой весенней листвой, шумели столетние липы. Весело крякали утки. Из сада доносилось девичье пение.
Как здесь хорошо! Как темен и холоден наш древний город с его тяжелыми каменными громадами и узенькими улочками…
Директор медленно направился к зданию, в то время как я стал разглядывать завхоза, которого, как я потом узнал, местные жители из-за его длинных, седых и отвислых усов прозвали «Пилсудским».
Откуда-то появился парень с пушистой кудрявой бородкой. Он зевал со скучающим видом и поглядывал по сторонам. Это, как выяснилось, был научный сотрудник Аугутис.
Подойдя ко мне и узнав, что «голубенькая» — новый лимузин товарища директора, он потеребил свою бородку и спросил:
— Нет ли у вас закурить?
Осмотрев мою «Победу», он мечтательно произнес:
— На старой машине мы разъезжали по опытным участкам. А в этой будет курсировать по асфальту лишь директор да его жена… Даже царь Соломон не мог бы придумать лучше!
Когда я сдавал машину в гараже, подбежала рыжеволосая секретарша и захлебывающимся от волнения голосом сообщила, что меня приглашает директор.
Хотя в кабинете было тепло, директор сидел все в том же пиджаке и меховой телогрейке. Лицо у него было пунцово-красное, будто перезревший томат. Он что-то писал. Секретарша словно мышь юркнула за дверь.
— Поговорим как мужчины… — произнес Кетис. — Садись…
Это было неслыханно интересное предложение. Золотой человек этот директор экспериментального хозяйства! А как он умеет сочувствовать, как проницательно все заранее предвидит. Я крепко, с благодарностью пожал ему руку.
В сильном волнении, не медля ни минуты, я бросился прямо на фабрику, к жене. Она вышла ко мне удивленная:
— Несчастье? Ребенок заболел?
— На наш лотерейный билет выпал самый крупный выигрыш!
Я хотел было схватить ее в объятья, но она попятилась:
— Осторожно! Мы только что разливали серу!
Фелиция выслушала мой торопливый рапорт, поджала губы, но ничуть не обрадовалась.
