И скрою то, что ясно, как денница.
Пусть я шальным безумцем поскачу
Над пропастью, пусть жаркому лучу
Дам растопить дедаловские крылья
И рухну вниз — в Икаровом бессилье.
Но разум успокоиться велит.
Вдали в тумане океан блестит;
Усыпан островками, бесконечен…
Как труд мой долог, безнадежен, вечен!
Ужель измерить эту ширь дерзну,
Смиренно отреченье не шепну
И не скажу: нет, невозможно это!
Нет, невозможно!
Робких мыслей светом
Я стану жить. И странный опыт мой
Пусть завершится кроткой тишиной.
Пусть не могу сейчас прогнать тревогу,
Я в сердце дружеском найду подмогу!
Ведь братством, честью, дружеством щедра
Тропа людская к торжеству добра.
Биенье сердца, породив сонеты.
Их направляет в голову поэта.
Родятся рифмы в звонкой тишине
И празднично ликуют в вышине,
Как бы посланье из грядущей дали,
Как книга, что с уютной полки сняли,
Чтоб завтра вместе радоваться ей
И наслаждаться светом прежних дней.
Едва пером вожу: мелодий стаи,
По комнате, как голуби, порхая,
Напоминают о восторге дня,
Когда впервые тронули меня.
Мелодии все крепнут — и вот-вот
Отправятся в пленительный полет
И образов пробудят вереницу:
Вакх выпрыгнет из легкой колесницы,
На Ариадну взор он устремит,
Ему ответит жар ее ланит.
Так звучные слова я вспоминаю,
Когда альбом рисунков раскрываю
И сквозь прозрачность невесомых строк
Струится мирных образов поток:
Вот лебедь в камышах густых таится,
А вот вспорхнула из кустов синица.
Вот бабочка. Раскинула крыла,
Приникла к розе — и насквозь прожгла
Ее земная радость. Снова, снова
Я извлекаю множество такого
Из памяти — но не забыть бы мне
О маками увитом тихом сне.
Он рифмы мне подсказывает споро
И властен шумно-дружеские хоры
Блаженной тишиною заменить.
Я об ушедшем дне могу грустить,
О радостях его, в своей постели.
То был поэта дом — ключи звенели
От храма радости. Из темноты
Чуть виделись знакомые черты
Поэтов прошлого. Мертвы и зыбки
Их мраморно-холодные улыбки.
Как счастлив тот, кто будущим векам
Свою вверяет славу. Были там
Сатиры, фавны — резвыми прыжками
Сквозь листья устремились за плодами
Созревшими. Вот храм передо мной,
Вот по траве беспечною гурьбой
Проходят нимфы — и рукою белой
Одна из них уже почти задела
Луч солнца. А на полотне другом
Склонились сестры — и глядят вдвоем
На робкие движения ребенка.
Вот нимфы вместе слушают, как звонко
Пастушья дудка на лугу поет.
Вот нимфа покрывало подает,
Чтоб вытерлась купальщица Диана,
И кончик покрывала непрестанно
Трепещет и соседствует с водой:
Так океанский пенистый прибой
