. Все поднимаемые им темы человек книжной культуры мог почерпнуть из более или менее авторитетных текстов.
И тем не менее, сам Декарт настаивает на том, что, хотя чтение книг – вещь несомненно полезная, оно никак не может заменить мышления: «ведь тогда мы казались бы изучающими не науки, а истории»[165]. Он относит свою склонность к размышлению на счет некой врожденной склонности («Я родился с таким умом, что всегда находил величайшее удовольствие от занятий не в том, чтобы выслушивать доводы других, а в том, чтобы находить их собственными стараниями»[166]), признавая, что это правило работает отнюдь не для всех людей. Но, хоть оно действенно и не для всех, человек добропорядочный способен разыскать истину средствами одного лишь своего разума, что и подчеркивается названием Декартова сочинения «Разыскание истины посредством естественного света, который сам по себе, не прибегая к содействию религии или философии, определяет мнения, кои должен иметь добропорядочный человек относительно всех предметов, могущих занимать его мысли, и проникает в тайны самых любопытных наук». Огромный контраст по сравнению со средневековой мыслью, во всем опиравшейся на авторитетные суждения! «Добропорядочный человек, – пишет Декарт, – не обязан перелистать все книги или тщательно усвоить все то, что преподают в школах; более того, если бы он потратил чересчур много времени на изучение книг, это образовало бы некий пробел в его воспитании»[167]. Ведь в книгах полезное так перемешано с бесполезным и разбросано по такому количеству томов, что нечего и рассчитывать успеть разобраться с этим на протяжении земной жизни.
Впрочем, едва ли стоит принимать этот Декартов отказ от книжности всерьез. Ведь его собственные тексты, занимающая его проблематика и характер философствования весьма четко обозначают его опору на предшествующую ученость. Недаром К. Ясперс замечает, что «Декарт, заходивший столь далеко, что советовал вовсе не изучать старую философию, однако, вплоть до каждого ответвления своей мысли находился под ее обаянием»[168].
Само название трактата – «Разыскание истины посредством естественного света…» – указывает на чрезвычайно важный для всего Нового времени элемент. Как замечает А. Робине, «пружина философского гуманизма содержится в этом понятии естественного света, строго отличаемого от света сверхъестественного»[169]. Именно физический свет озаряет отныне душу человека, а «физическая философия и психическая философия естественного света развиваются вместе»
