Только доктор Карандини оставался невозмутим, он стоял неподвижно в тени, сложив руки и наблюдая за женщиной, которая прижав колени к груди, раскачивалась взад и вперед.
— Я не согласен.
Мужчины резко посмотрели на коллегу. Доктор Реймонд сдернул очки в проволочной оправе, быстро протер их о халат и вернул их на свои косящие глаза, надеясь увидеть что-то незримое о девушке перед ним. Несмотря на его усилия прояснить для себя что-то, картина осталась прежней: доктор Карандини, оставаясь неподвижным вглядывался в трясущуюся молодую женщину.
— Но она проявляет все признаки, сэр! — воскликнул доктор Реймонд.
— Действительно, — ответил доктор Карандини сухо. — Немного чересчур идеально, вам так не кажется?
Бах!
Все трое повернулись к девушке, чьи ноги сучили по деревянному полу. Она ухватилась за скрипучий край стула с такой силой, что кончики ее пальцев покраснели, а костяшки побелели. Она медленно наклонилась вперед постепенно — уставившись глазами насекомого прямо на доктора Карандини, ее бледные, стройные ноги давили на спинку стула. Доктор Карандини изломил уголок тонких губ в ухмылке.
— Но доктор, при всем уважении, мы же видели тремор, дикие глаза… да и отчеты пансионата, где сказано, что она не понимает где находится и как она попала к ним.
Карандини оторвал взгляд от женщины и снова уставился на нее.
— Господа, если вы желаете поставить свои имена под ложным заключением, в стиле шарлатанства Доктора Брауна, вперед. Я, например, не собираюсь в этом участвовать, потому что, очевидно, что эта девчонка дурачит вас обоих.
— Только бы вампир оставался в тени, — пробормотала женщина, неловко склонив голову в сторону. — Нужно отрезать ему голову… отрезать… от-от-от-от резать-резать-резать-резать-резать…
Шепот стихал, пока не превратился в неразборчивый фальшивый напев.
Стул доктора Уорда скользнул чуть подальше от женщины, пока доктор Реймонд царапал что-то на своем планшете. Женщина дернула головой, чтобы посмотреть на Уорда, бледное лицо озарила маниакальная усмешка. Его стул отодвинулся еще немного. Она склонила голову, и длинная серебристая нить слюны вытекла с угла ее рта и растянулась до пола.
— Да, дорогая. А еще у меня волосатые руки и заостренные уши, — отмахнулся Карандини. — Не могла бы ты прекратить эти фокусы, девочка, нам нужно к настоящим больным.
Женщина, не отрываясь, смотрела на правое ухо Карандини, с момента, как он произнес слово «заостренные», и не ответила.
