. Следует, однако, помнить, что состав римского сената в этот отрезок столетия зеркально отражает политический кризис империи
[649]. Известный закон, датируемый приблизительно 440 годом и предоставивший
clarissimi и
spectabiles право проживать где угодно
[650] (с последующим освобождением от обременительной обязанности (
munus) претуры
[651]), был признанием нынешних максимально расходящихся патримониальных и политических интересов и, ратифицируя это признание, санкционировал почти полное устранение италийской или, скорее, римской сенаторской аристократии, способной влиять на политическую жизнь. Римский сенат начал становиться, как примерно через семьдесят лет записал Кассиодор, единой корпорацией, благодаря существующим между его членами родственным связям, чрезвычайно узкого состава
[652], в которой семейные и брачные узы утверждали все более избирательную замкнутость, а право высказывать свое мнение (
ius sententiae dicendae) было исключительной прерогативой
illustres[653].
С постепенной утратой территорий и уменьшением родовых состояний пришлось фактически перестраивать систему, посредством которой сенаторская аристократия контролировала рычаги политической жизни. В ее компетенции все еще оставалась юрисдикция в финансовых вопросах, прежде всего в отношении города Рима[654], и в вопросах налоговых[655]. Все более неустойчивой становилась ее компетенция в вопросах законодательства. Объективно сенат уже давно утратил свою функцию центрального органа в сфере публичного права и превратился в регистрационную палату законодательных распоряжений императоров[656].
Итак, по каким каналам могла осуществлять власть римская сенаторская аристократия?
Пока еще оставался неизменным ее моральный авторитет. Достаточно перечитать в данной связи I-ю новеллу Майориана от 458 года[657], в которой новоизбранный император отмечал, обращаясь к сенату, что принятие им пурпура произошло — как он утверждал — по воле и замыслу patres conscripti, умалчивая об усилиях и заслугах Рицимера, которому он в действительности был обязан троном[658]. Очевидно, с чисто формальной точки зрения наделение императорским достоинством должно было произойти не благодаря варвару, хотя бы и патрицию, но с помощью органа, все еще представлявшего собой, по крайней мере, виртуально, символ римской цивилизации и законности. В череде навязанных армией и варварской мощью эфемерных императоров сенат представлял собой незаменимое легальное оправдание для многих фактически уже сложившихся ситуаций. С этой точки зрения, как мы уже видели, были истолкованы сенаторское посольство, отправленное в 476 году к Зенону, три посольства Теодериха к Зенону и Анастасию, посольство Теодата, отправившееся вымаливать мир у Юстиниана
