; но, возможно, последующее постепенное сближение с восточным коллегой Маркианом и установление атмосферы разрядки между ними
[46] было тем, что обострило разногласия с Рицимером, который, действуя в союзе с римской сенаторской аристократией, низложил его и заставил сменить императорский трон на епископскую кафедру Пьяченцы (456)
[47]. Последовали 18 месяцев институционального вакуума, в течение которых императорский престол фактически оставался вакантным.
Необычна политическая ситуация 457 года. На Востоке, хотя и ненадолго, также случился чрезвычайный перерыв во власти. 27 января умер Маркиан и со смертью Пульхерии, его жены и сестры Феодосия II, исчерпалась линия царствующей династии Валентиниана и Феодосия Великого. Восточный пурпур предлагался даже варвару, патрицию Аспару, который с обдуманной взвешенностью от него отказался[48]. Между тем на Западе Рицимер определил избрание Юлия Валерия Майориана (457–461), который уже был кандидатом на трон сразу после смерти Валентиниана III и являлся comes domesticorum, командующим императорской гвардией. Он не был признан восточным императором Львом сразу, но лишь через несколько месяцев[49]. Вполне возможно, что Лев имел намерение объединить короны и потому не был заинтересован в одобрении западного выбора — причина, по которой за Майорианом и Рицимером были сначала признаны должности magistri militum, а за Рицимером также титул patricius. Из двух генералиссимусов только Майориан мог реально стремиться к пурпуру, учитывая варварское происхождение Рицимера, который, тем не менее, полагал, что сможет оказывать значительное влияние как благодаря контролю над армией, так и в силу прежних связей, их соединявших и восходивших к совместной службе при Аэции. Действительно, из послания, прочитанного 11 января 458 года[50] римскому сенату, выясняется, что обоих воодушевило солидарное, согласное единство целей; со временем, однако, отношения ухудшились, поскольку император проявил себя сильной и независимой личностью, решив воспрепятствовать центробежным силам, расчленявшим империю, и силам, действовавшим изнутри, ослабляя ее, придавая своим действиям характер решительного военного поворота, но также решительно завинчивая гайки в ходе неустанной борьбы против коррупции и против тех, кто ставил личные интересы выше государственных[51]. Конечно, проблемы обороны государства были тесно связаны с проблемами, относящимися к его эффективному функционированию: сильная и эффективная внешняя политика была невозможна без дисциплинированной и послушной армии, и было невозможно использование преданных войск, если государственная казна оставалась пустой. Отсюда поразившее прежде всего сенаторскую аристократию сильное налоговое давление, одновременно сопровождавшееся прощением прежних долгов, в осознании того, что для налогоплательщиков невозможно соответствовать новым налоговым требованиям без списания ранее накопленной задолженности. Поворот во внешней политике коснулся нескольких фронтов: в Галлии он изгнал из Арелата визиготов Теодериха II и заставил их вернуть испанский диоцез, который они тремя годами ранее завоевали по поручению Авита; проник в долину Родана, разбил бургундов и отвоевал Лион. Он также попытался взять реванш у вандалов; неясно, его инициативе или императора Льва обязана отправка comes Марцеллина на Сардинию, откуда пришли сообщения о значительных победах над вандалами, а затем на Сицилию для охраны острова
