на
etiam, что действительно придает предложению бо́льшую органичность: Одоакр пощадил жизнь юного Ромула и, кроме того, предоставил ему доход в 6000 солидов. Но как совместить это с относимым к Одоакру приложением
creditor? Существует ли какая-нибудь связь с продолжением параграфа, содержащим чрезвычайно несвязный — по крайней мере, внешне, — очень краткий портрет Ореста, в котором, помимо этнонима
Pannonius, упоминается тесная связь с Аттилой, чьим
notarius он был до того, как достиг
patriciatus dignitatem? Согласно убедительной гипотезе, источник, которым пользовался валезианский эксцерптор, отражал германскую среду или был к ней очень близок, «именно ту среду, в которой выплаченная в пользу Ромула Августула денежная сумма могла восприниматься в терминах германского права как вергельд (
weregeldum), внесенный в качестве искупительного штрафа (
compositio), уплаченного Одоакром как убийцей: "явившись… Одоакр… убил Ореста" (
superveniens… Odoacar… occidit Orestem); вергельд, уплаченный всей семье убитого — Ромулу и его
parentes — как было обычным в германском уголовном праве… вергельд, кроме того, наивысшего размера, потому что (
enim) речь шла о высшем сановнике, о патриции (
patricius), а древнее германское право, как известно, соизмеряло вергельд с "личными качествами" (
qualitas personarum)»
[414]. Весьма правдоподобным выглядит предположение, что в этом отрывке проступает менталитет, очень близкий к германскому миру и его культуре. Остается, однако, неразрешенным ряд вопросов, из которых первый неизбежно ставится о том, что Одоакр, убив как Ореста, так и его брата Павла, стал бы должником Ромула и его остальной семьи, а не
creditor. Следует предположить предшествующие отношения между Орестом и Одоакром, или, скорее, между их семьями. Как уже упоминалось, отец Одоакра Эдекон был одним из
primores скиров и стал видной фигурой при Аттиле, когда его народ был покорен гуннами
[415]. Многочисленные поручения, как дипломатические, так и военные, возлагались на Ореста Аттилой, чьим comes и
scriba, как упоминалось ранее, он был. Мы знаем, что в 448 году Эдекон и Орест вместе принимали участие в дипломатической миссии в Константинополь. Возможно, таким образом, что контакты между двумя семьями восходили ко временам службы при гуннском королевском дворе, но речь идет лишь о гипотезе, основанной на косвенных доказательствах. Также крайне необычным, если не сказать неразумным, кажется то, что решение сохранить жизнь юному Августулу проистекало из того факта, что он был красив (
