По негласной договоренности, в дни отсутствия Марины в Москве жены и подруги самых друзей брали «шефство» над Владимиром Семеновичем, «буйной головушкой». Римма Туманова, жена Вадима Ивановича, разбирала мешки с письмами поклонников, классифицировала, писала коротенькие «сопро-водиловки». Ругательные цидулки, которых тоже хватало, поначалу показывала, а потом стала выбрасывать их к чертовой матери. Она же считала себя «главной кормилицей» Высоцкого: привозила из Пятигорска в «белокаменную» фирменные куриные потрошки, чтобы приготовить любимый Володин супчик, угощала его маринованным чесночком. «Марина, — считала Римма Васильевна, — относилась ко мне очень хорошо… Правда, только потому, что я была женой Туманова…»[287]
Жене Олега Халимонова Веронике иной раз тоже доводилось «дежурить у Володи в Матвеевской. У него бывали жуткие депрессии, он метался, не знал, куда деваться, рвался куда-нибудь уйти. И тут — говорит мне: «Я вспомнил: срочно надо на киностудию», — одевает курточку. А внизу машина. И если он в таком состоянии сядет за руль?! Я отвечаю обреченно: «Тогда я тоже с тобой поеду». Володя смотрит на меня: видит, что это серьезно: «Ну хорошо, я останусь. Господи, какая тоска!» Мне было так его жалко!..»[288]
Во время гастролей театра в 1977 году в Марселе Высоцкий «ушел в пике». Его искали всю ночь напролет. Марина прилетела из Парижа. Несчастного Гамлета отыскали только на рассвете. Алла Демидова вспоминает: «…она (Влади. — Ю.С.} имела власть над ним. Он спал под снотворным до вечернего «Гамлета», а мы репетировали вариант на случай, если Высоцкий не сможет выйти на сцену. И… так гениально он не играл никогда — ни до, ни после… Это уже было состояние не «вдоль обрыва, по-над пропастью», а — по тонкому лучу через пропасть. Он был бледен как полотно. В интервалах между своими сценами прибегал в мою гримерную, ближайшую к кулисам, и его рвало в раковину сгустками крови. Марина, плача, руками выгребала это. Володя тогда мог умереть каждую секунду…»[289]
«Марину, — рассказывал польский актер Даниэль Ольбрыхский, — я называл своей сестричкой. Я знаю, как ей приходилось трудно. Володя, приезжая в Париж, исчезал с Мишей Шемякиным — и еще хорошо, если дня на три…»[290]
Исчезновения Высоцкий практиковал и в Москве. Нередко с Володарским. Последний с улыбкой рассказывал об одном приключении, сегодня курьезном, а тогда… Это произошло во время съемок «Арапа». Эдуард Яковлевич живописал: «Я уже выходил из запоя. Вдруг появляется Высоцкий пьяный! И все начинается сначала. Мы сидим у меня дома, пьем. Володя смотрит на часы и говорит: «Через три дня Мариночка прилетает». Продолжаем гудеть. На следующий день Володя опять смотрит на часы и говорит: «Через два дня Марина прилетает. Надо бы ее встретить». На третий день: «Через два часа эта сука прилетит!» Естественно, мы ее не встретили. Фарида, моя жена, отвезла Володьку на Грузинскую, чтобы он был там, когда из аэропорта приедет Марина. Он вернулся к нам ночью в разорванной рубашке: «Вот, любимую рубашку порвала». Наутро появилась Марина, в леопардовой шубе, роскошная, волосы по плечам. И на пороге говорит Фариде: «Дай мне денег, я улетаю». Фарида говорит: «Ну ты посиди, отдохни, потом полетишь». Она хотела их помирить. Марина вошла. Села на кухне. На столе стояла бутылка коньяка. Она тут же себе налила, выпила. А мы совещаемся в комнате. Володя говорит: «Я слышу, как она пьет! Она выпьет последний наш коньяк!» Он встал, пошел на кухню. Протянул руку к бутылке. Марина тоже хватает бутылку. Идет молчаливая борьба. Он все-таки вырвал, победоносно вернулся в комнату, и мы ее прикончили. Марина говорит Фариде: «Так нельзя. У Володи спектакли, фильм, его нужно выводить. Надо что-нибудь придумать»
