Григсби открыл было рот, однако замешкался — не то сраженный могучими доводами судьи, не то передумавши портить дружеские отношения.
— Ваша точка зрения мне понятна, — только и сказал он.
— Ужасное происшествие, ужасное, — вставил Соломон Талли. — Джулиус был прекрасный человек и отменный врач, когда не пил. Знаете, ведь именно он мне присоветовал, где зубы сделать. Когда я узнал, что его убили, ушам своим не поверил!
— У каждого из нас найдется доброе слово о докторе Годвине, — согласился печатник. — Не могу представить, чтобы у него были враги.
— Тут маньяк потрудился, не иначе, — сказал Пауэрс. — Какой-то несчастный прибыл на корабле и прошелся по городу… С той ночи уже две недели минуло. Стало быть, он уехал. Мы с главным констеблем оба так считаем.
— Как-то чудно́, не находите? — Григсби приподнял бровищи, что казалось поистине геркулесовым подвигом.
— Не понял?
— Чудно́, — повторил печатник. — Сразу по нескольким пунктам. Во-первых, уж больно много денег оказалось в кошеле Годвина. А сам кошель так и остался лежать в кармане сюртука. Нетронутый. Понимаете, куда я клоню?
— Это еще раз подтверждает, что врача убил маньяк, — сказал Пауэрс. — Либо кто-то спугнул убийцу, прежде чем тот успел выудить кошель, — если мотивом преступника все же было ограбление.
— Маньяк-грабитель, значит? — спросил Григсби, и Мэтью прямо увидел, как тот мысленно занес перо над бумагой.
— Нет-нет, я лишь строю догадки. И повторюсь перед свидетелями: не вздумайте поминать мое имя в этом своем «Клопе»… или «Уховертке», или как бишь вы назовете свою газету. Ну, садитесь, садитесь, олдермены идут!
В противоположном конце зала открылась служебная дверь, и вошли пять олдерменов — представители пяти городских округов. Они сели за длинный дубовый стол, по которому имели обыкновение стучать кулаками в ходе жарких споров. Следом свои места заняли десяток писцов и секретарей. Как и замершая в ожидании публика, олдермены и писцы были разодеты в пух и прах — иные из нарядов, по всей вероятности, пролежали в сундуках со времен падения Стены. Мэтью заметил, что у мистера Конрадта, ведавшего Северным округом, крайне больной и серый вид. Впрочем, старик почти всегда имел подобный вид, равно как и олдермен от Портового округа, мистер Уиттакер, с запавшими глазами и бледным, совершенно обескровленным лицом. У одного из писцов нервно дергалась рука, вследствие чего он по неосторожности уронил на пол стопку бумаг. Мэтью начал гадать, в чем может быть дело.
