Я понимал, что это не на шутку огорчает мистера Омера, и поделился с ним своими соображениями на этот счет.
— Надеюсь, корыстен я не больше, чем всякий другой,— продолжал мистер Омер.— Посмотрите на меня! В любую минуту я могу задохнуться, а при таких обстоятельствах мне, на мой взгляд, уже не до корысти. Не до того, знаете ли, человеку, который чувствует, что ему вот-вот не хватит воздуха, да что там — уже не хватает, словно дырявым кузнечным мехам. А вдобавок этот человек — дедушка,— присовокупил мистер Омер.
Я отвечал:
— Конечно.
— Не то чтобы я жаловался на свое ремесло,— продолжал мистер Омер.— Нет, я не жалуюсь. Разумеется, в каждом деле есть свои хорошие и дурные стороны. Хотел бы я только, чтобы у людей было больше силы духа.
С самым благодушным и приветливым видом мистер Омер несколько раз молча затянулся трубкой, а затем сказал, возвращаясь к началу разговора:
— Ну, так вот, справляться о том, как поживает Баркис, мы можем только у Эмли. Она знает наши истинные чувства и опасается нас не больше, чем ягнят. Минни и Джорем как раз отправились туда расспросить ее, как он себя чувствует сегодня вечером (она сейчас у тетки, помогает ей после работы). И если вы соблаговолите подождать их возвращения, они вам все расскажут. Не выпьете ли чего-нибудь? Рюмку грога? Я сам пью грог, когда курю,— продолжал мистер Омер, взяв свою рюмку.— Говорят, он смягчает пути, по которым доходит до меня этот несчастный воздух. Но, господи помилуй, тут дело не в том, что пути не в порядке! — прохрипел мистер Омер.— «Дай мне вдоволь воздуху,— говорю я моей дочери Минни,— а уж пути-то я, дорогая моя, сам найду».
Ему и в самом деле пе хватало воздуха, и страшно было смотреть, как он смеется. Когда же он отдышался и снова мог вести беседу, я поблагодарил его за предложенное угощение, от которого отказался, ибо только что пообедал, и сказал, что, раз он так любезно меня приглашает, я готов подождать, пока вернутся его дочь и зять. Потом я осведомился, как поживает малютка Эмли.
— Скажу вам откровенно, сэр,— ответил мистер Омер, вынимая изо рта трубку, чтобы потереть себе подбородок,— я буду рад, когда справят свадьбу.
— Но почему же? — спросил я.
— Видите ли, сейчас она какая-то беспокойная,— сказал мистер Омер.— Я вовсе не говорю, что она не такая хорошенькая, как раньше, нет! Она еще похорошела, уверяю вас, похорошела! И не говорю, что она стала хуже работать, нет, она работает по-прежнему. Она и прежде стоила шестерых работниц и теперь стоит. Но ей недостает, как бы это сказать... пылу. Вы меня поймете если я выражусь так,— сказал мистер Омер, снова потерев подбородок и затянувшись трубкой: — «А ну, налегай сильней налегай, дружней налегай, ребята!» Вот чего, на мой взгляд, недостает мисс Эмли.
