И Капитолий теперь священного лавра не просит
[61];
Зависть тебя обошла, — и вряд ли тебя не накажут
За покоренье племен! Но сбросить тестя с престола
290 Твердо твой зять
[62] порешил; разделить ты мира не можешь, —
Можешь владеть им один!». Призывом своим возбудил он
Новое рвенье к войне и сердце зажег полководца:
Так олимпийский скакун, побуждаемый криком, стремится
Вырваться прочь из оград, хоть еще заперта загородка,
295 Яростно ломится в дверь и ногами сбивает засовы.
Тотчас к знаменам зовет при оружии воинов Цезарь;
Взором суровым смирив смятенье взволнованных полчищ
И мановеньем руки тишину водворив, говорит он:
«О сотоварищи битв, испытавшие вместе со мною
300 Тысячи бедствий войны, — мы десять уж лет побеждаем:
Что заслужила нам кровь, пролитая на северных нивах,
Тяжкие раны, и смерть, и зимний под Альпами лагерь?
Рим не меньше кипит великим военным смятеньем,
Чем клокотал бы, коль вновь Ганнибал перешел бы чрез Альпы:
305 Силу могучих когорт пополняют кругом новобранцы;
Рушатся всюду для флота леса; в морях и на суше
Цезаря велено гнать. Что, если бы эти знамена
Вражеский Марс одолел и с тылу нахлынули толпы
Галльских свирепых племен? Теперь, когда наши успехи
310 Множит судьба, и голос богов на подвиги кличет, —
Нас атакуют! Пусть вождь, расслабленный долгим покоем,
Набранных наспех ведет и сторонников, в тогу одетых
[63], —
С ними болтливый Марцелл и Катоны
[64] — лишь имя пустое!
Что же? Иль долго еще покупные клиенты Помпея
315 Будут его пресыщать постоянною царскою властью?
Править ему ли триумф, хоть возраст еще не дозволил?
[65]Он ли не сложит вовек однажды захваченной чести?
[66]Буду ль я ныне роптать на им угнетенные села,
Голод, им взятый в рабы?
[67] Кто не слышал, как войско смешалось
320 С форумом робким, когда мечей угрюмых сверканье
Судей испуганных вдруг окружило нежданной оградой
И дерзновенный солдат закона святыню нарушил
В час, как Помпея отряд подсудимого запер Милона
[68]?
Так и теперь, чтоб не быть не у власти под старость, он хочет
325 Черную сеять войну, искушенный в смутах гражданских,
Он, в преступленьях своих превзошедший учителя Суллу
[69].
Тигры свирепые так не смиряли вовек свою ярость
В чаще Гирканской
[70], стремясь по стопам матерей кровожадных,
Крови растерзанных стад отведавши в юности давней:
330 Так и тебя, Помпей, клинок у Суллы лизавший,
Вечная жажда томит! Ведь горло смочив хоть однажды,
Кровь не позволит вовек укротить оскверненные пасти.
Где же предел обретет могущество долгое это?
