— Блох говорит, что ты — гений, что голова твоя дороже золота…
— А что еще говорит Блох? — рука хирурга Иванова привычно легла на нежное бедро Фаины, на то место, где проходит стройная мышца, что так волновала его.
— Блох говорит, что ты придумал какой-то там питательный раствор… И на этом растворе стоит все дело.
Иванов принялся слегка массировать мышцу. Фаина от удовольствия переступила — мышца напряглась и ослабла.
Иванов задышал чаще:
— Слишком много говорит наш Блох.
— Мне же можно, — улыбнулась Фаина, и в улыбке ее что-то было от улыбки львицы, нежащейся на солнце где-нибудь в саванне. — Я ведь своя девочка.
— Да, ты своя девочка. Как это хорошо звучит…
Рука Иванова скользнула вверх по облюбованной мышце, но вдруг вздрогнула и замерла… У красавицы-медсестры под халатиком никакой одежды не было. Это открытие не надолго остановило руку Иванова. Он продолжал массаж — уже значительно выше… Фаина Куртизанова сладко запрокинула голову. Ей так нравилось, что делала под халатиком рука Иванова. Фаина стала к нему вплотную, обхватила руками его голову — и крепко прижала к своей груди. От наслаждения промычала что-то нечленораздельное…
Но Иванов убрал руку:
— Не время, Фаиночка! Попозже…
Медсестра, разочарованно вздохнув, отошла:
— Я не знаю, что более гениально: твоя голова или твоя рука…
— Ты умеешь поднять настроение, я знаю, — Иванов пытался снова обратиться к истории.
Фаина Куртизанова с грациозностью кошки уселась на диван, пошевелила бедрами, чтобы удобнее было сидеть, и со знанием дела закинула ногу на ногу.
Иванов покосился на Фаину.
Она улыбнулась, замурлыкала что-то. Она уже напрочь забыла о семейных невзгодах.
У нее были стройные мраморно-белые нежные бедра и кругленькие колени. Доктор Иванов не в силах был отвести глаз от этих колен.
А Фаина еще дразняще покачивала ножкой…
Покачивала и молчала… Покачивала и поглядывала заискивающе… И мурлыкала, мурлыкала… Кошка.
Иванов не выдержал, сполз со стула и сел на пол у ног Фаины. Нежно поцеловал ей коленку:
— Ты — само совершенство! Тебе без оглядки можно поклоняться — как богине.
Фаина молчала и улыбалась. Она знала силу своей красоты. В этот момент она поглядывала на Иванова несколько даже свысока. Что-то царственное было в ее взгляде. Наверное, так смотрела Клеопатра на своих любовников прежде, чем убить.
А Иванов все целовал ей коленку.
И тогда она, как видно, надумала его «убить» — как убивала Клеопатра. Фаина сняла ножку с колена и развернула бедра…
