— Женщина лет тридцати… Травма в правой височной области… возможен перелом шейного позвонка… Нет, состояние крайне тяжелое… до травматологии не довезти… я понимаю, что общего профиля, но таковы обстоятельства… я понимаю, что высокая смертность, но… Хорошо, Александр Александрович! Передаю привет доктору Башкирову… Успеха вам!
Она положила трубку, задумалась над листком бумаги:
— Во сколько вы ее подобрали?
— Часа в два, — Башкиров выбросил окурок на улицу, в темноту, прикрыл дверь.
Врач приемного покоя взглянула на часы:
— Двадцать пять минут…
Вернулась санитарка с пустой каталкой, принялась влажной тряпкой оттирать с каталки кровь.
— Ну, что, тетя Клава? — спросила врачиха, продолжая писать.
— Сразу в операционную повезли. Да, боюсь, не доживет до утра…
— Почему? — с интересом посмотрела на санитарку врачиха.
Санитарка мрачно пожала плечами.
Башкиров оставил сопроводительный лист и вышел. Снаружи послышался шум заработавшего двигателя, мелькнул за окном свет фар и высветил отвесно падавшие струи дождя.
— Потому что Башкиров… — сказала, вздохнув, санитарка.
— Что Башкиров? — не поняла врачиха.
— Вы же спрашивали — почему?
— Ну!..
— Не доживет до утра, потому что ее Башкиров привез, — объяснила санитарка. — Есть примета такая: если Башкиров привез, — то, считай, труп…
— Да? — брови врачихи поползли вверх. — Действительно… Бывают же такие невезучие, как Башкиров!..
Тем временем машина «скорой помощи» разворачивалась во дворе. Свет фар вырвал из темноты закрытые ворота больничного гаража, старую беседку с обвалившейся штукатуркой, сквер, фасад больницы — высокое крыльцо, колонны, большие дубовые двери. Сверкнула бронзой табличка на стене:
«Санкт-Петербургский горздравотдел,
Клиническая больница № 66…»
Рядом с номером 66 каким-то озорником была нацарапана третья шестерка…
Развернувшись, машина «скорой помощи» выскочила из ворот, помчалась по мокрой улице и быстро скрылась в каком-то темном переулке.
Моросил мелкий дождь. Тяжелые тучи нависли низко над городом.
Владимир Михайлович Нестеров, высокий крепкий мужчина тридцати лет, стоял у окна своей комнаты и смотрел на улицу, на горящий под окном фонарь, на канал и мостик. Была удивительно темная ночь — из тех, что приходят, а вернее, падают на землю и придавливают ее поздней осенью. Вязглая липкая ночная мгла поселилась в окнах дома напротив, она медленно текла меж гранитных плит канала, под мостик и далее, она окутала православный храм, тот, что высился над каналом справа, она, казалось, пыталась проникнуть в саму душу…
