Нестеров увидел медсестру Маргариту Милую. Она стояла к нему спиной и тоже смотрела на санитаров с каталкой. Нестеров остановился возле Маргариты.
Как раз в это время каталку провозили мимо них. На каталке лежал молодой мужчина — лет тридцати пяти. Он был без сознания и очень бледен — смертельно бледен. Лицо его было обрызгано кровью… А простыня, которая укрывала его, тоже пестрела пятнами крови.
Санитары толкали каталку прямиком в операционный блок. Все, кто был в это время в коридоре, расступались перед ними.
Маргарита оглянулась на Нестерова.
Тот сказал:
— Не повезло какому-то парню…
Маргарита проводила каталку глазами:
— На Малой Юхновицкой была перестрелка… Это повезли, кажется, следователя — два пулевых ранения в живот. Но из приемного покоя говорят: что-то еще можно сделать… А вот того, что подняли к нам минутой позже, — преступника, — вряд ли удастся спасти. Там задета брюшная артерия… Из него так и хлещет… Рану зажимают пальцем, но толку от этого мало…
— Будет много работы, — Нестеров кивнул в сторону операционной.
— Да, со всех отделений сбежались хирурги. Это называется аврал.
Маргарита улыбнулась Нестерову.
А он тут же подумал:
«Какая же она хорошенькая! И как подходит ей ее фамилия!..»
Нестеров спросил:
— Что вы делаете завтра вечером?
Она слегка смутилась перед его прямым изучающим взглядом:
— Вы так спрашиваете, будто собираетесь меня куда-то пригласить.
— Разве что на пищеблок, — отшутился он. — И все же?
Она пожала плечами:
— Буду отсыпаться после дежурства. В общежитии… Это называется — дрыхнуть, — Маргарита скользнула взглядом по его лицу. — Почему вы спрашиваете?
Он признался:
— Просто хочу знать, есть ли у вас кто-нибудь…
Она ответила неопределенно:
— Сейчас у всех кто-то есть, но ни у кого никого нет. Такие странные времена настали…
Нестеров явно ей был симпатичен — ему в глаза это бросилось сразу. Очень уж живо реагировала Маргарита на его взгляды.
У нее была очень нежная кожа; щеки слегка порозовели, шея казалась мраморно-белой и бархатистой. Блестящий шелковый халат только подчеркивал эту бархатистость.
Заметив, что Нестеров обращает слишком пристальное внимание на ее кожу, девушка совсем заалела и не нашла ничего лучшего, как ретироваться к столу. Там, у себя на посту, вблизи привычных причиндалов маленькой медсестринской власти (телефон, авторучка, журнал и лоток со шприцами), она почувствовала себя увереннее и прохладным голосом обратилась к скучающей неподалеку санитарке:
