— Любопытно, что же?!
Фаина горделиво вскинула голову:
— Я скажу ему: у тебя маленькие ручки, у тебя маленькие ножки. Значит, и все остальное маленькое… Скажу: поэтому ты не в моем вкусе…
Иванов удивленно повел бровью и, повернувшись к Фаине спиной, махнул еще рюмку коньяка. Потом осмотрел свою руку: он держал ее ладонью кверху, растопырив длинные тонкие «хирургические» пальцы.
Сказал со знанием дела:
— У меня большие руки!..
Фаина при этом вся вспыхнула:
— О, Саша! Как ты мог подумать?.. О тебе и речи нет! У тебя не только руки, у тебя все большое… Уж кто-кто… а я это могу засвидетельствовать. Если б у моего Куртизанова были такие большие и «знающие» руки…
Александр Александрович посмотрел на Фаину благодарно:
— Давай договоримся так: я подарю тебе то, что ты хочешь, но все-таки открой стол и возьми себе несколько…
Фаина Петровна не заставила себя уговаривать. Плавно покачивая роскошными бедрами, она подплыла к столу и, выдвинув верхний ящик, склонилась над ним. При этом подол ее халатика действовал, наверняка, в соответствии с ее замыслами. Вытянув лебединую шейку, Фаина заглянула в ящик, покачала головой. Взяла одну сотню, вторую… Рука ее скромно замерла:
— Несколько — это сколько? Две? Три?..
Иванов с интересом следил за ней. Ему открывался хороший вид сзади. Он ответил:
— Несколько — это минимум две, может три… А максимум не ограничен.
— Тогда я возьму восемь.
— Почему восемь? — удивился Иванов.
— Восемь — моя любима цифра. Она покровительствует мне.
Иванов кивнул:
— Хорошо. Но я бы в таком случае взял тринадцать.
Доктор Иванов в обычное время совершал обход. Вместе с ним в палату вошли доктор Блох, еще один ординатор — совсем молодой, дежурная сестра Фаина и та юная малышка, которая дежурила, когда Нестеров поступал. Кажется, это она делала Нестерову блокаду под контролем Блоха. Эту медсестру звали Маргарита — Нестеров уже знал.
Сегодня записи в блокноте делала Маргарита.
Врачи начали обход с молодых парней у стены. Те уже поднимались с постели и даже выходили пораньше в холл, что возле лифтов, позвонить. Молодые ребята быстро шли на поправку. С Виталием Сергеевичем дела обстояли посложнее: его послеоперационная рана в состоянии неустойчивого равновесия.
Иванов сочувственно развел руками:
— Что поделаешь, дорогой Виталий Сергеевич! При всем желании ваш организм трудно назвать молодым. А когда человеку за шестьдесят — раны заживают медленно. Будем прописывать вас надолго… простимулируем чем-нибудь. Крепитесь!..
