– Ну хорошо, господин Серегин, – сказал Манташев, поставив свою подпись под соглашением и передав бумагу дальше, – а теперь скажите, что будет с моим сыном?
– Ничего особенно страшного с вашим сыном не случится, – ответил я, – он уже большой мальчик, который, к несчастью, вырос невоспитанным засранцем. И уж точно ему ни в коем случае не стоило связываться с эсеровскими боевиками. Но сейчас это все уже неважно. Мы его вылечим от последствий ранения, а потом наложим небольшую епитимью. Ставка стандартная – сто зачатых от него детей.
– Детей? – переспросил Манташев, ошалело моргая.
– Вот именно, детей, – подтвердил я, – мальчиков и девочек. Ваш сын – не самый плохой представитель мужской половины человечества, а мои воительницы не желают рожать от кого попало. Амазонки на него, конечно, не купятся, этим в качестве отцов подавай не иначе как богоравных героев, но вот остроухие от такого папаши будут в восторге. Так что немного потрудится ваш Левон племенным жеребцом и вернется обратно в отчий дом, обремененный новыми впечатлениями. И не думайте, что я выдумал для него что-то особенное. Некоторое время назад у меня в той же роли трудились генералы и маршалы Наполеона Бонапарта, угодившие в наш плен. Но там были настоящие герои, а ваш сын – просто красавчик, поэтому и котироваться он будет пониже, примерно как Анна четвертой степени по сравнению с крестом Святого Георгия…
– Невероятно! – звонко воскликнула Бобровская-Зеликсон, быстро-быстро мотая головой. – Вместо орденов вы награждаете своих солдаток детьми. Ничего более шокирующего я в жизни не слышала!
– А вы, Цецилия Самойловна, разве еще не поняли, что в каждой избушке свои игрушки? – устало сказал я. – Этих женщин родили и вырастили в специальных питомниках ради бесславной смерти за интересы их хозяев. Я не только дал им свободу и вернул человеческое достоинство, но и стараюсь удовлетворить их самые насущные нужды. Возможность родить ребенка от хорошего отца – это, по их мнению, одно из первоочередных прав свободной воительницы. И я в меру возможности, чтобы не снижать боеспособность своей армии, обеспечиваю им реализацию их страстных желаний.
– Но кто же потом обеспечивает этих детей? – спросила Бобровская-Зеликсон. – Неужели бедные матери вынуждены сами справляться со всеми проблемами?
– Ну почему сами, – хмыкнул я, – для этого у меня в войске имеются детские ясли с няньками и кормилицами, снабженные всем необходимым. В свободное от службы время матери посещают своих детей и занимаются их воспитанием. Когда дети немного подрастут, у нас появятся детские сады и школы. Если есть желание увидеть, как устроено нормальное социалистическое государство в плане охраны материнства и детства, я могу попросить кого-нибудь показать вам это. А теперь я попрошу вас закрыть тему личной жизни моих воительниц, ибо к нашим сегодняшним делам отношения она не имеет. Как я понимаю, все члены комиссии подписали составленное соглашение – а значит, нам пора отправлять в Баку. Там люди тоже, знаете ли, ждут, оставаясь пока в полном неведении о том, получилось у нас что-то или нет.
