Сварог, как завороженный, медленно поворачивал голову, неотрывно глядя вслед. Бледный свет давно растаял вдали, а он все смотрел, не в силах очнуться от неизвестного наваждения. На спине угнездился неприятный холодок, ноздрями он все еще вбирал густой запах презрения, превосходившего силой все обычные человеческие чувства, рука, оказалось, намертво стиснула эфес меча…
Опомнился наконец. Оглянулся. Яна стояла ближе всех к нему, тоже глядя в ту сторону, куда неспешно удалилась жуткая кавалькада — но оцепенелой не казалась ничуть, и ее волосы (на охоте, вдали от многолюдства и этикета, она с удовольствием распускала косы, которые вообще-то не особенно любила) словно бы трепал легкий ветерок — хотя вокруг стояло полное безветрие.
Барута тоже словно бы освободился от наваждения. Бросил саблю в ножны (что, отметил Сварог, удалось только со второй попытки, первый раз ратагаец не попал концом клинка в ножны и едва не поранил левую руку). Вытащил из кармана мешочек наподобие кисета, распустил завязки и, пришептывая что-то, высыпал горсть содержимого в высокое, спокойное пламя костра. Резко запахло горелыми травами и паленой шерстью, наверняка волчьей, входившей в состав многих здешних зелий-оберегов. Сварог не видел особого страха на его лице — но вот нешуточная озабоченность…
— Что? — спросил он, глядя на Яну.
Она сделала гримаску без всякой тревоги на лице:
— Очень древнее Зло. Похоже, из того, что водилось до начала времен. Там и сям до сих пор попадается, пусть и редко…
Сварог и это давно знал. «До начала времен» означало — до того времени, как на Таларе появились с Сильваны люди, невообразимо далекие предки и ларов, и жителей земли.
— Я бы с ним справилась, — сказала Яна уверенно. — Конечно, не без труда, но все равно было бы легче, чем с той тварью из Саваджо…
Барута, пряча в карман мешочек, угрюмо сказал:
— Простите на дерзком слове, государыня, не вы одна, кто может с ним справиться, хоть людей таких вовсе не несметно…
— Барлай? — спросил Сварог, вспомнив кое-какие описания из рассказов самих ратагайцев.
— Барлай, чтоб ему во сне волка увидеть. Давненько не показывался, тварь корявая….
Лицо его было прямо-таки горестным. Барлай, Сварог помнил, несмотря на жуткий вид его кавалькады, был все же нечистью мелкой. И вредил по мелочам, скорее уж — пакостил. Уманивал ночной порой неосторожно вышедших из шатров, несмотря на все запреты, детей, пропадавших потом бесследно, насылал мор на жеребят, «уводил в землю» водопойные ручьи, одним словом, был чем-то вроде вредного типа с коммунальной кухни, втихомолку подбрасывавшего соседям в суп дохлых мышей и прочий мусор. Имелось несколько надежных заклинаний и снадобий, способных его отогнать — заклинаниями владели немногие, а вот снадобья имелись чуть ли не у всех степняков.
