Преподобный хлопнул по своим сумкам и отсчитал шесть монет на ладонь Монтклера.
— Премного благодарен, — сказал Монтклер. — Номер 13, вверх по лестнице и налево. Приятного отдыха.
Монтклер развернул к себе регистрационную книгу и, шевеля губами, прочел запись.
— Преподобный Джебидайя Мерсер?
Преподобный обернулся:
— Да?
— Вы проповедник?
— Вот именно.
— Прежде не видал проповедника с револьвером.
— Теперь увидели.
— То есть человек, несущий мир и слово Божие, и…
— Разве было кем-то указано, что блюсти закон Господа надлежит лишь миролюбием? Дьявол приступает с мечом, и мечом же я отражаю его. Такова воля Господа, и я — его слуга.
— Без сомнения, но…
— Сомнения тут неуместны.
Монтклер заглянул в холодные голубые глаза под покрасневшими веками и содрогнулся.
— Да, сэр. И в мыслях не было соваться не в свое дело.
— Это вряд ли удалось бы.
Преподобный направился вверх по лестнице, Монтклер проводил его взглядом.
— Лицемерный ублюдок, — беззвучно прошептал он.
(4)
Наверху, в номере 13, Преподобный присел на продавленную кровать. Здесь рассчитывать на удобства не приходилось. Поднявшись, он прошел к умывальнику, снял шляпу, сполоснул лицо, затем вымыл руки. К рукам он был особенно придирчив, точно смывал одному ему видимые пятна. Тщательно вытерся и подошел к окну.
Раздвинув занавески, он оглядел улицу и ближайшие строения. Из кузни Райна долетал стук молотка, внизу скрипела несмазанными осями телега. Издалека, с окраины городка, едва слышный, доносилcя гомон цыплят и коров. Привычная деревенская идиллия.
Гул голосов на улице усиливался по мере появления все новых жителей.
Упряжка мулов проследовала по улице в сопровождении хозяина, направляясь в поля.
При виде мулов мысли Преподобного перенеслись на двадцать лет назад, когда он был сорванцом вроде Дэвида с конюшни Райна. Пареньком в комбинезоне, плетущимся за отцом-священником и упряжкой мулов, прокладывающих узкую борозду в большой мир.
Преподобный бросил на кровать седельные сумки. Снял сюртук, вытряхнул пыль и повесил на спинку стула. Присев на край кровати, он раскрыл одну сумку и достал обмотанный тканью сверток.
Распаковав бутыль виски, он положил пробку и ткань на стул. Затем вытянулся на кровати, подложив под голову подушку. Он принялся понемногу цедить виски и тут заметил на потолке паука. Тот пересекал комнату по белоснежной нити, соединявшейся в дальнем углу с другими, что сплетались в головоломную паутину мифических судеб.
Мускул на его правой щеке дрогнул.
