Если первое время мы будем путешествовать, нас точно не найдут.
Я обещаю, что мы с тобой обязательно будем счастливы! И будем жить там, где захочешь ты!
Носи этот браслет с гордостью, хорошо? Я очень хочу увидеть его на тебе при нашей следующей встрече. А она будет очень скоро.
Я обещаю.
Люблю тебя.
Элдж».
Время остановилось. Сиэлла сжала в руках письмо… чтобы потом бросить его в тлеющий камин.
– Ты… ты… ты не сдержал обещание! – крикнула она. – Мы с тобой никогда не будем счастливы! И я больше тебя никогда не увижу! Тебя убили! Убили!
Спохватившись, она хотела было зажать себе рот, чтобы остановить крик.
Сейчас же все домашние сбегутся!
А потом она поняла, что ее никто не слышал. И не мог услышать. Ведь у нее больше нет голоса.
Она – немая.
Дрожащими руками Сиэлла спрятала браслет в карман и позвонила в колоколец.
Когда Мирра пришла, Силь изобразила, будто держит в одной руке чашку, а второй льет в чашку из чайника. Когда служанка удалилась, Сиэлла закрыла глаза, надеясь, что ей принесут именно чаю, а не воды.
Впрочем, какая разница, что пить?
На душе царила странная пустота.
Разум заволокло пеленой. Замело кровавым песком. Опутало паутиной отчаяния и тоски. Воздух превратился в липкую смолу. Черную, как мгла, льющаяся из глаз Тинклера.
К обеду домашние поняли, что с Сиэллой творится неладное. Но ей было все равно. Люди вокруг казались ей лишь тенями. Духами, пришедшими с Той Стороны. Может быть, не такими пугающими, как настоящие обитатели мира за гранью, но все равно – чуждыми.
Или это она стала чужой? Превратилась в безликую тень, которую без труда развеет даже легкий ветерок.
Почему-то представлять себя в качестве духа, которые в большинстве своем имели жуткий противоестественный облик, Силь не хотела. Может, потому, что попадавшие в мир духи обречены служить заклинателям и шаманам? Тем, кто будет в силах их обуздать и привязать к себе незримыми, но прочными цепями?
А Сиэлла не хотела никому служить.
Тень по имени Элис ласково взяла ее за руку и куда-то повела. Вязкая муть, что окружала Силь, колыхалась от каждого движения. Девушка покорно шла за тенью, отдавшись меланхолии и тоске.
Кажется, ее отвели в комнату. Кажется, раздели. Кажется, уложили на кровать. Кажется, укрыли.
Только вот Силь не хотела спать. Ведь она почти сутки пролежала в забытьи до этого. Но с другой стороны – шевелиться не хотелось.
Закрывать глаза – тоже. И Сиэлла просто лежала, изучая марево, колыхающееся вокруг.
