Как мне объяснил папа, вся земля здесь формально принадлежит ярлу, но мы, низшее сословие в этом обществе, используем ее, чтобы выращивать пищу, и за это отдаем большую часть выращенного правителю. Что самое несправедливое, не у всех крестьян была одинаковая доля земли, очень часто поля делились между выросшими сыновьями, но при этом налог за ее использование был одинаковым для каждой семьи — три меры зерна. Мерой же здесь является, грубо говоря, количество зерна, которое требуется чтобы прокормить одного человека в течение полугода. Наша семья за год собирает в среднем четыре меры (что не совсем точно, так как я видела лишь один год), иными словами, ровно столько, сколько нужно для пропитания отца и матери в течение года плюс зерно на посев. При всем при этом налог в три меры кажется мне не просто несправедливым, но и крайне абсурдным, ведь если крестьяне мрут от голода, то они начинают приносить меньше дохода. Вправить бы мозги этому ярлу…
Наконец, за рассказами о сельском хозяйстве и экономике мы добрались до нашей земли. Огороженная невысоким плетеным забором, она сияла от золотистых посевов, а над этим золотым озером возвышалось покосившееся пугало. Папа поставил меня на прохладную, мягкую землю, и они с мамой наконец скинули с плеч мешки с инструментами и веревками.
Мое дело здесь простое — не путаться под ногами. Я молчаливым хвостиком плелась то за матерью, то за отцом, глядя на то, как они ловко срезают целые пучки высоких колосьев костяными серпами и бросают на землю. Из интереса я подняла с земли срезанный колосок и, отойдя подальше чтобы не мешать, принялась его разглядывать.
Удивительно, что мы вообще собирали достаточно зерна. Судя по тому, что я помню со школы в прошлой жизни, злаковые должны выглядеть совсем по-другому. Это были не пухлые, пушистые колосья, ломящиеся от зерна, а скорее чахлые, тонкие прутики, на которых этих самых зерен кот наплакал. Видимо, люди если и занимались селекцией в этом мире, она была еще в самом зачатке, и вывести по-настоящему урожайные культуры никто пока не сумел. По крайней мере, в нашем краю так все и было, а за далекие страны я утверждать не берусь.
Вскоре я заскучала на поле и принялась разглядывать соседей. Прямо рядом с нами, за забором, собирала урожай семья, чьего сына я пару раз видела в деревне. Мальчик тоже был здесь, но родителям помогать, в силу малого возраста (а ему было около трех лет) пока не мог. Завидев меня, он помахал рукой и побежал к забору, на котором я повисла.
