— Я поговорила с Линн этой ночью.
— М-гм, — пробурчал Стейн, даже не поворачивая в мою сторону голову.
— Она не любит Цугина.
— Какая неожиданность, — саркастичным тоном произнес он, вздыхая. — Еще чего расскажешь?
— Я хочу сделать тебе подарок, мастер Стейн, — серьезным тоном продолжала я. — Такой, который поможет тебе создать вещи куда более сложные, чем простые украшения да игрушки.
— Да неужели? — он наконец взглянул на меня исподлобья, саркастически приподняв бровь. — И что же это?
— Вы все узнаете. Но сперва нам нужно это сделать.
Вскоре, как только он закончил с изготовлением фигурки, мы принялись за дело. Материалом служила, разумеется, древесина, коей здесь было в достатке. Достаточно широкое полено мы закрепили в тисках, а затем стали отпиливать от него каменной пилой и зубилом кругляшок, да так, чтобы толщиной он был не слишком большим. Интересна была конструкция пилы — как и мастера Гнилого фьорда, Стейн использовал деревянную ручку, на которой клеем из угля и смолы закреплялись маленькие острые зубчики. Но, в отличие от моих соотечественников, он закреплял их на тонкой дощечке, которую предварительно обжигал для прочности, благодаря чему пила получалась тонкой и плоской, и ей можно было отпиливать даже широкие куски древесины.
Когда два деревянных кругляшка были готовы, мы принялись придавать им более-менее идеальную круглую форму. Здесь работать грубыми инструментами уже было нельзя, и поэтому мы использовали нечто вроде примитивной наждачной бумаги. Стейн несколько слоев ткани промазывал клеем, а затем обильно посыпал мелким песком. Позже, как он рассказал, оставалось только "размять" наждачку, чтобы клей потрескался и она хоть немного гнулась из стороны в сторону. Это нужно было для того, чтобы было удобнее полировать угловатые предметы.
Вскоре мы закончили придавать древесине нужную форму, и я углем стала чертить на них места отпила, используя в качестве линейки прямой деревянный брусок.
— Ты все еще не сказала мне, что мы делаем, — недоверчиво протянул Стейн, поглядывая на заготовки из-за моего плеча.
— Это называется шестеренка, — улыбнулась я, продолжая чертить. — И она изменит все.
Когда все было готово, я стерла лишние линии рукой и мы принялись отпиливать от заготовок большие куски, придавая им хорошо знакомую мне форму. Это уже было куда проще — сейчас не требовалось огромной точности, и можно было оставить их в виде грубого примера того, на что способна механика, поэтому Стейн просто вытесывал лишнее при помощи зубила.
