Затаившись за спиной белобрысого, я приподнялся на цыпочках. Бетонную сферу впереди было прекрасно видно, солнце ещё даже не коснулось горизонта.
— Ну, теперь ждём, — спокойно сказал усатый.
***
Щель в саркофаге появилась неожиданно.
Раздался громкий треск, пронёсся над полем. Я отсюда прекрасно видел, как в воздух поднялся выброс осколков. Кувыркаясь, они далеко отлетели от полусферы, и над полем раздался заунывный свист, будто ветер дул где-то в вышине.
— Раскрылся… Смотрим, смотрим, — нервно бросил усач.
Что-то вынырнуло из щели. Белое, блеснувшее под вечерним солнцем.
— Снежок пошёл! — белобрысый приподнялся чуть выше.
По полю, мелькая в высокой траве, с завидной скоростью понесся белый силуэт. Он побежал не к нам, а куда-то вбок, но оттуда тоже раздались выстрелы.
Силуэт дёрнулся пару раз, кувыркнулся и затих.
— Молодцы. Готова тварь, — похвалил усач неизвестных соратников из другого окопа.
Все разом оглянулись на Пробоину. Диск Белой луны был уже целиком на фоне чёрной кляксы.
— Пошли, ещё пошли, — заорал белобрысый, — Снежки летят!
Из щели стали выпрыгивать белые существа один за другим. Отсюда было плохо видно, какое у них строение, но мне показалось, что это какие-то гривастые обезьяны.
Раздался первый выстрел из нашего окопа. Белобрысый довольно хмыкнул, передёрнул затвор, загоняя ещё патрон.
— Вроде снял.
— За луной следи, не забывай.
— Помню, сержант, помню.
Солдаты передо мной пошли стрелять один за другим, работая по скачущим в траве белым силуэтам.
— Да-а-а, — в очередной раз перезаряжаясь, сказал белобрысый, — Это ладно, Карлик. Вот помню, на Жёлтом Ординаре стояли…
Он оборачивался всё чаще, поглядывая на луну. Белый диск уже пересекал край Пробоины с другой стороны, но теперь не переходил на розовое закатное небо.
Он словно срезался кляксой, уходил вглубь, куда-то внутрь. Я смотрел и не мог поверить. Там и вправду дыра! В небе… не знаю, в космосе или где ещё.
Но там действительно, твою псину, Пробоина. Самая натуральная, лучше названия не придумать…
— И вот там вылез каменный вывертыш, — продолжил белобрысый, — А его даже с пушки не завалишь.
— Язык свой в пробоину засунь, не поминай лихом, — выругался Мяч.
— Так луна там, неудобно ж, — засмеялся Сивый.
— Сивый, а ты язычком бочком, бочком, — отозвался ещё солдат.
Я слушал их весёлую ругань, наблюдая, как солдаты метко снимают прыгающие в траве белые искрящиеся спины.
А мои пальцы так и подрагивали, словно это я каждый раз на спуск нажимал, а не они. Медленно, медленно они заряжают, расслабленно.
