Над текстом висела их с Джулией фотография. На своих лбах они написали слово «Soulmate». На лбу у Хедди написано Soul, у Джулии – mate. Надпись переливалась розовым и сиреневым цветами, и, если я буду на нее долго смотреть, меня вырвет.
* * *
– Тебя все ещё тошнит?
Кивок. Мама выглядела взволнованной. Сегодня среда, восемь часов утра.
– Мне кажется, тебе нужно сходить к врачу.
Я покачала головой. Она зашла в комнату и присела на кровать рядом со мной.
– Хорошо. Я могу позвонить учителю и сказать, что сегодня ты тоже останешься дома, но ты должна мне рассказать, что произошло и почему тебе так плохо, Мари.
Она прикоснулась рукой к моей щеке. Я не могу её оттолкнуть, хотя мне хочется это сделать. Вместо этого я закрыла глаза.
– Просто…
Голос стал тише.
– Эспен…
Голос сломался напополам, и я прижала лицо к маминой руке. Слезы хлынули из глаз. Рука сразу стала влажной. Я свернулась калачиком. Мама подняла меня и, усадив себе на колени, стала качать как в детстве – взад-вперед.
– Мари, Мари, Мари, – говорила она.
И я плакала, плакала и плакала, пока не закончились всё слезы.
* * *
Мама сделала чай на кухне, я притащилась туда вместе с одеялом. Теперь я сидела за столом и аккуратно дула на чашку с горячим чаем.
– Такие прямые эфиры – не очень хорошая вещь. Я сама их никогда не делала, и на то есть причина.
Мама медленно мешала сахар в чашке.
– Но это не ты всё рассказала в прямом эфире? Это же сделала та девочка – Хедди?
Я кивнула.
– Но я в принципе всё им рассказала. В этом и проблема.
У мамы вырвался легкий вздох.
– Ты пробовала поговорить с Эспеном и извиниться?
– Как я могу извиниться перед человеком, когда он не хочет со мной разговаривать?
Мама скорчила рожицу.
– Это я понимаю. Но всё пройдет, Мари. Эспен же по-своему любит тебя. Очень-очень.
Она посмотрела на меня.
– А ты должна простить саму себя, Мари. Forgiveness is a gift you give yourself[26].
Я глубоко выдохнула.
– Мам, не беси меня.
Она сморщила нос.
– Ну ладно-ладно. Наверное, нужно, чтобы сначала он тебя простил. Эта фраза, пожалуй, не очень к месту.
Она нерешительно улыбнулась. Вытащила чайный пакетик и положила его на блюдце. Думала, что сказать.
– А Эспен знает, что ты в него влюблена?
Я покачала головой.
– Э, нет!
– Ведь может оказаться, он понимает всё лучше, чем кажется.
Мама помедлила, прежде чем продолжить.
– Влюбленность может обернуться самым ужасным чувством на свете. Ведь человек больше никогда не станет прежним.
Мама налила молоко в чашку, затем поднялась со стула, обошла вокруг стола и села рядом со мной.
