Впрочем у него оставалось достаточно сил, чтобы заниматься воспитанием сына. Уильям собирался уйти в отставку и посвятить остаток жизни изучению исторических архивов, исследуя каждый шаг своего кумира — легендарного Оуэна Охотника за Смертью. Но прежде чем пойти на это он решил сделать из Дугласа такого Короля, каким Уильям всегда хотел, чтобы тот стал.
— Мне жаль, что я не могу быть таким Королём, каким был бы Джеймс, — раздражённо произнёс Дуглас. — Прости, что не могу быть для тебя таким сыном, каким был он.
— Я никогда этого не говорил, — ответил Уильям.
— Тебе было и не обязательно.
Король начал новую речь, но Дуглас не слушал. Взглянув на отца ему захотелось, чтобы они стали ближе, чтобы у них нашлось хоть что-то общее. Но призрак Джеймса всегда витал неподалёку и он никогда не мог с ним сравниться. И всё, что ему оставалось — это сделать всё возможное, чтобы быть самим собой, даже если этот человек и не был тем, кем его хотел видеть отец.
Для своих лет король Уильям был стройным и не лишённым изящества, но со смертью Нив харизма оставила его. В коротких, аккуратно подстриженных волосах одинаково хватало и белого и серого, образуя решительно неоднородный оттенок. Лицо, сплошь покрытое морщинами осунулось, а официальное облачение висело мешком. Двигался он медленно и осторожно, словно мог рассыпаться. Возможно так оно и было. Ум же оставался острым, но речь имела тенденцию уходить в сторону, теряясь в собственных аргументах, если разговор продолжался слишком долго. Прямо как в этот раз. Дуглас слушал вполуха, снова осматривая Королевский Двор и стараясь принять мысль, что завтра всё это будет его.
Это должен был быть Джеймс. Он бы знал, что со всем этим делать.
Широкое, открытое пространство большого зала ограничивали высокие стены, сделанные из тёплых и мерцающих пород деревьев из сотен миров по всей Империи. Кульминацией же служил сводчатый потолок из переплетающихся лучей, поистине являющийся произведением искусства. Даже красочные мозаики на огромном полу были сконструированы из тысяч и тысяч крошечных деревянных пластин, натёртых воском и отполированных до такой степени, что они, казалось, мерцали собственным внутренним светом. Этот новый Королевский Двор, расположенный прямо в центре Города Вечных Парадов, был спроектирован и создан как целенаправленный контраст с бесчеловечно-холодным металлом и мрамором Императорского Двора свергнутой императрицы Лайонстон, давно заброшенный в её бункере глубоко под землёй. Этот же Королевский Двор был задуман как более человечный, отражающий теплоту и добросердечность более человечных монархов — светлой памяти Короля Роберта и Королевы Констанции.
