Тем же летом Филипп, герцог Эдинбургский, который в 1947 году женился на принцессе Елизавете и часто приезжал в Холкем поохотиться с отцом, позвонил маме с необычной просьбой. Он объяснил, что придумал новую игру и для нее ему нужны наши с Кэри фотографии в платьях горничных. Мама была не против, а отец, который обожал королевскую семью, согласился бы на что угодно.
Мы с Кэри немного нервничали от перспективы знакомства с очень красивым герцогом. Тот был старше нас, держался уверенно, и мы его побаивались. Но герцог оказался человеком обаятельнейшим. Я оделась горничной и вооружилась метелкой для смахивания пыли, а Кэри повязала фартук, изображая повариху. Мы принимали разнообразные позы. Мама следила за нами, а герцог с энтузиазмом фотографировал. Не знаю, что произошло с той игрой – он никогда больше о ней не заговаривал.
В конце лета я на несколько месяцев уехала в Лондон, во второй старший пансион, где узнала больше, чем за несколько лет в Даунхэме. Домом Гражданства управляла Дороти Невилл-Рольф, потомок Покахонтас. Дом Гражданства был широко известен, не менее известна была и Дороти Невилл-Рольф. Ей принадлежит фраза: «Подлинное искусство разговора не в том, чтобы говорить нужные вещи в нужных местах, но в том, чтобы не сказать лишнего в самый неподходящий момент».
Смысл такого обучения заключался в том, чтобы отточить наши навыки ведения беседы и потренироваться в публичных ролях, которые нам предстояло исполнять, став женами знатных холостяков. Нас водили в суды, на заводы, в больницы и школы – мы были во всех местах, связанных с жизнью страны. Мы изучали историю искусств, чтобы уметь поддержать светскую беседу. Мы обычно сидели в классе, и мисс Невилл-Рольф выбирала одну из нас.
– Энн, – могла сказать она. – Пять минут об одном из мостов Изамбарда Кингдома Брюнеля![12]
Я поднималась и пять минут говорила на тему, которой заранее не знала. Нас учили сохранять уверенность, играть важную роль в обществе, произносить небольшие речи и вручать премии. Все эти навыки очень пригодились мне через несколько лет, когда маме пришлось делить время между Холкемом и Лондоном, а я ее заменяла.
Из Дома Гражданства я вернулась в Холкем почти взрослой. Жизнь графа Лестерского била ключом. Он был занят охотничьими вечеринками конца сезона. Мама отлично организовывала такие пирушки, но никогда не присутствовала на них. Там собирались только мужчины, друзья отца по Шотландской гвардии, которым удалось выжить на войне.
